Падение владык
Шрифт:
И герцог Алексис не был верен герцогине Кармэн, как и она — ему. А они ведь родители Виктора. Так откуда ему знать, что бывает иначе? Что иначе — лучше? В сердце и в постели Элен всегда будет только он, лишь он один. И когда-нибудь любимый это оценит!
Так где же он?
— Что мог забыть принц Виктор у этой монашки?
Ледяной ветер задул во все окна — несмотря на летнюю жару. Это о ней? Все уже знают? И Элен называют при дворе… так?! Настолько презирают?
А известная сплетница —
— Был таким блестящим кавалером! А теперь виляет хвостом у ног какой-то серой мыши! После красавицы Элгэ-то! Вы только представьте эту моль в илладэнском костюме Элгэ! С кастаньетами!
Заткнуть уши, выбежать, зарыдать? Нет. Так будет еще хуже.
Просто эта глупая курица сама считалась его любовницей. И на Элгэ она похожа не больше самой Элен. Пусть тоже попробует влезть в ее узкие в талии платья или изящные бальные туфельки. Элените платья Элгэ великоваты в груди, а туфли могут даже слететь. Зато слониха Ледан туда не войдет, даже если похудеет раза в полтора.
Жаль, что высказать такое вслух не хватит смелости. Никогда.
Небось при жизни Элгэ Ледан ее терпеть не могла. Зато теперь — верная хранительница памяти!
Раньше Элен относилась к другим дамам скорее никак. Ну, кроме Элгэ, но ту ей было любить не за что. Ни у кого не хватит благородства любить соперницу. Счастливую соперницу!
И она не стала лучше оттого, что умерла.
А теперь… Как же хочется вцепиться корове Ледан в волосы!
— Или он хочет посмеяться? Зачем ему какая-то главная монашка, пусть и королевская племянница?
Что?
— А я слышала, герцогиня Анжелика — красива и лицом, и телом, — пустила шпильку Эльвира Лэйн.
Острая на язык веселая вдовушка возражала против отъезда в Мэнд хлеще самой Кармэн.
— Старая дева… — презрительно пожала Элоиза полными покатыми плечами. — Высохшая и тощая, как палка. Ей уже двадцать пять или около того.
Можно подумать, самой Ледан — меньше? Или если не старая дева, а шлюха, так любой возраст — ничего?
Анжелика. Принцесса Анжелика или как ее тут называют? Графиня? Аббатиса Анжелика.
Не может быть. Зачем Виктору монахиня? Зачем монахине мужчина? Не может быть!
Да, Вик — самый лучший, но эта Анжелика ведь дала обет! Или королевским племянницам можно всё?
Элен сама спросит любимого, как только он вернется. Если осмелится спросить. И если он вернется.
— Двадцать три, как мне, — усмехнулась Эльвира. — И, кажется, лет на десять меньше, чем вам, графиня.
— Мне еще нет и тридцати! — взвилась Ледан.
— О, простите. Я не знала вашего возраста и определила на глаз.
— О, могу порекомендовать отличные капли от близорукости.
— Что вы? Я вижу отлично. А вот моя
Эта Анжелика и впрямь «красива лицом и телом»? Она, наверное, стерва, как и Элоиза. И язва, вроде Эльвиры.
Королевская племянница. И Кармэн, и Жанна — красавицы. Принцессы иными просто не бывают.
А монахиня кажется недоступной. Мужчинам нравятся недоступные женщины. В отличие от тех, что… никому не нужны.
Элгэ тоже дразнила и отвергала Виктора месяцами. Можно позволить себе быть такой, когда ты прекрасна, как солнце.
Ничего, Виктор вернется рано или поздно. И всё объяснит!
Элен ждала так долго. Дождется и теперь.
2
Король не хочет видеть Кармэн. Опять. И снова.
Да, и сегодня — тоже. И толку-то от ее нарядов, притираний и готовности ко всему?
Может, после? Жди, гостья-пленница.
Сколько дней подряд герцогиню Вальданэ кормят этой сказкой? Уже не вспомнить.
Выйти погулять в сад? Или заглянуть кого-нибудь навестить? А заодно порадовать шпионов — графских и королевских.
Так, самой навещать не придется — стук в дверь.
Граф стучит иначе — увереннее и… вежливее. А так колотятся либо назойливые кавалеры, либо юные девы.
Так гувернер или Изабелла? Дерзкая воспитанница строгой дуэньи?
Именно она. Гувернер обхаживает юных смазливых служанок, а не стареющих вдов.
Не вошла — влетела. До боли напомнила Арабеллу. И саму Кармэн — в юности. Когда та была моложе, сильнее и любимой племянницей дяди Арно.
— Меня завтра вызывают во дворец! — выпалила девушка. — Король желает меня видеть.
— Похоже, король желает видеть всех, кроме меня, — грустно пошутила Кармэн.
— Если хотите — при встрече замолвлю за вас словечко, — съязвила девица. Зло и… жалко.
— Буду вам признательна.
— Вы не понимаете. Скажите, вы всегда были такой?
— Какой?
Дурой? Да. А с годами это усугублялось. Прежде «прелесть, какая дурочка», теперь — «ужас, что за дурища!»
— Жили в Бездне и в упор этого не видели.
Нет. Когда муж изменял Кармэн, она радовалась, что он всё равно ее любит. И не нужно возвращаться в дом матери, жить чужими подачками и ждать мести Гуго.
Радовалась детям, балам и поклонникам.
Просто Бездн много, и все они — разные. Сравни нынешнюю с той, что еще хуже, — и вот уже всё не так плохо.
— Возможно. Но если ты меня просветишь, — ослепительно улыбнулась Кармэн, — вдруг я прозрею? И разгляжу жуткий, зловещий оскал черной Бездны во всём его мрачном великолепии? Может, тогда наконец ужаснусь?