Падение во грех
Шрифт:
Когда ты испытываешь лишь боль, твои желания уподобляются желаниям животных. Нет, даже хуже. Эти желания подобны не тем диким животным, что свободны в лесу, а желаниям искалеченных, подопытных животных… тех, что держат в лаборатории, ставя над ними опыты. Тех, что мучают, терзают и кормят лишь за тем, чтобы они не погибли… в природе животные делают что-то важное для себя, что-то полезное для мира… лабораторные животные не могут делать ничего такого… всё, что они хотят – это избавится от боли.
И когда над тобой еженедельно проводят пытки,
Палачи терзали меня не только пытками. Та ужасная пища, которой кормили заключённых… измученная, я с трудом могла есть её окровавленными губами. Даже приёмы пищи теперь причиняли мне ужасные страдания… но… было и такое, что еды не было вообще.
А бывало, что на пару дней меня лишали и воды… этого всего лишали ровно настолько, чтобы измучить меня, но не убить окончательно… здесь, в этой тюрьме, умирали многие… но палачам всегда было интереснее как следует наиграться со своей жертвой, чем убить её сразу….
Таковы были приказы моего отца, который так и не мог простить демонам агонию своих родителей….
Я знала, что заключённые, обезумев от всех этих мук, от голода и жажды часто ели трупы… или даже своих товарищей по камере… об этом мерзко думать, это противно представить… но здесь, в этой вечной агонии, никакие ужасы уже не пугали….
В конце концов, когда-то я смотрела миру в лицо… этот кошмар навсегда изменил всю мою душу, всё моё сознание… и сейчас, конечно, уже никакие ужасы не пугали меня….
Часто, чтобы выжить, я пила кровь Айона… он сам предложил мне это… это единственное, что придавало мне сил выдержать этот бесконечный круг ада….
Вспоминая обо всём этом, я удивляюсь, как вообще смогла это вынести. Как я смогла, несмотря ни на что, гордо держатся во время пыток… конечно, мне было далеко до Айона, но я никогда не кричала, никогда не умоляла о пощаде… иногда мне удавалось даже насмешливо смотреть на палачей….
И ведь я никогда не забывала о Мечте… даже в минуты боли, безысходности, чёрного отчаяния… Мечта была со мной даже в этой тёмной, грязной камере… даже среди этой бесконечной агонии… иногда она дарила мне надежду, иногда дразнила меня кошмарной несбыточностью… но никогда её не заволакивал туман забвения. Часто к моим бесконечным страданиям добавлялась и боль, жуткая боль от прекрасного, несбыточного призрака Мечты… боль была так сильна, что в слезах я часто молила, чтобы Мечта исчезла… чтобы вместо неё в израненном сознании, в израненной душе осталась лишь блаженная пустота… но я всегда знала, что это невозможно… Мечту не вырвать из сердца….
Когда в камере не было никого, кроме меня и Айона, я стонала, кричала, плакала от боли… я сходила от неё с ума, я была готова сдаться, упасть в пропасть… и Грешник всегда поддерживал меня… своей волей и гордостью… насмешкой….
Но даже он был ещё одним источником этой бесконечной
И вновь и вновь, в слезах я молила о мгновении покоя….
И однажды, среди этого бесконечного ада, недолгий покой, жалость, утешение были мне даны ….
Я всегда боялась суббот едва ли не больше, чем воскресений… в воскресенья на части рвали моё тело, но в субботу – душу… вновь и вновь мне приходилось слушать издевательства отца, что пронзали мою душу насквозь, заставляя её истекать кровью….
Но однажды, в одну субботу, вместо очередной порции кошмара, я получила, наконец, утешение… покой….
Из мрачного колодца боли, отчаяния, долгой агонии, в котором я всегда прибывала, стоило только мне хоть на миг очутится в мыслях одной… меня вывел громкий скрип решётки.
Я удивлённо вскинула голову. Это движение тут же отозвалось болью во всём теле, но страх, поднявшейся в душе, был сильнее её. Неужели… неужели мой отец решил войти в камеру? Он увидит Айона… и что тогда?
Я не хотела чувствовать боль, которая будет ещё кошмарнее, чем та, что я испытывала раньше и испытываю сейчас….
Свет лампы, как всегда, на мгновение ослепил меня. Но когда глаза справились с этим шоком, вместо лица отца, искажённого ненавистью и злобой, я увидела лицо своего старшего брата… полное жалости, сочувствия, сострадания….
– Ева… – прошептал он, бросившись ко мне. Видно было, что его привело в ужас моё состояние.
– Ева, Ева… – шептал брат, поглаживая меня по голове. – Что они сделали с тобой?
– Эрик… – только и смогла я выдавить сквозь слёзы. Я плакала, но впервые не от боли, а от какого-то щемящего чувства в груди.
Ещё кто-то из семьи не проклял меня….
– Я вытащу тебя отсюда, – прошептал Эрик, наклонившись ко мне. – Вот увидишь….
Я удивлённо посмотрела на него. Как он сможет это сделать?
Среди этих бесконечных пыток, среди тёмных каменных стен, мне казалось, что уже ничего не будет по-другому… никогда….
Что того, что было раньше, теперь просто не существует….
Да и жизнь вне этих стен по-прежнему жизнь в Системе… нужно ли мне это?
– Разве можно? – только и прошептала я своими мёртвыми губами.
– Можно, – чуть улыбнулся Эрик. – Деньги решают всё… заключённого можно выкупить – так решила начальница этой тюрьмы, это она может решать. Сумма, что я должен заплатить за тебя, огромна… ещё бы, иначе нельзя, ведь наш отец хочет, чтобы ты никогда не выбралась отсюда, и потому начальница не может поступить иначе… но я достану деньги.
Я застонала. Кто бы сомневался… но всё же….
Конечно, Марилена жутко ненавидит меня, всё её проклятая ревность… она будет меня мучить, будет истязать… но однако….