Падение во грех
Шрифт:
Я вздохнула, и вновь опустилась на каменный пол, пытаясь хоть как-то унять боль, рвущую меня на части….
– И всё же он никогда не позволит себе полностью понять нас… – проговорила я, пытаясь подавить боль… и в теле, и в душе. – Никогда… иногда мне кажется, что лучше бы я никого не любила… и никто не любил бы меня… тогда бы не было так больно уходить от них… уходить к Мечте….
– Нам ничего не остаётся, как справится с этим, – медленно проговорил Айон, вновь чуть усмехнувшись. – Твои чувства не найдут у них ответа. Они отгораживаются от тебя стеной Системы. Она не позволит им любить тебя. Преодолей
Я улыбнулась. По моим щекам текли слёзы, но я сжала кулак.
– Я преодолею… – сказала я глухо.
Ведь я уже выбрала свой путь… отрёкшись от всех.
====== Глава 55 ======
В субботу душа истерзана в клочья, каждая рана отчаянно кровоточит. Вот наступает воскресенье, и теперь уже твоё тело рвут на части… а потом наступает неделя, долгая, беспросветная… когда твоё тело терзает боль, когда отчаяние мучает твою душу… и ничто, ничто уже не поможет тебе….
Когда тебя окружает лишь кошмар… когда каждый вздох, каждая мысль пронзает болью всё твоё существо, когда круг агонии бесконечен и ты не видишь просвета, в душу закрадывается кошмарное, невыносимое отчаяние, пропасть чёрной безысходности. И когда это вынести становится уже невозможным, когда слёзы и крики уже иссякают, когда ты уже просто хрипишь, измучившись, когда ты уже не находишь облегчения в словах утешениях, какую бы силу и волю они ни придавали, когда ты уже теряешь последнюю надежду, что боль когда-нибудь прекратится… тогда только одна мысль, только одно желание заполняет всю твою душу. Только одна надежда ещё живёт в тебе….
Имя этой надежды – смерть.
Твой дух уже слишком сломлен, чтобы бороться, чтобы надеяться на что-то… на это у тебя просто уже нет никаких сил, никакой воли… Мечта вселяет лишь отчаяние, и всё, что вокруг тебя – лишь вечная, мучительная пытка….
Ты уже не в силах мечтать о свободе. Всё, чего ты хочешь – это лишь мгновение покоя, хотя бы минуту облегчения… хотя бы одну миллисекунду не чувствовать эту боль, это кошмарное отчаяние… хотя бы один раз вздохнуть и не почувствовать боли во всём своём существе….
У тебя уже нет ни сил, ни воли, чтобы бороться… чтобы жить. Жизнь для тебя – лишь вечный кошмар. Ты уже не можешь ни бороться, ни надеяться, ни… ты просто уже не можешь дышать. И смерть становится твоим единственным желанием….
Я сжимаюсь в комок, полный боли. Вокруг меня каменные стены, пытки бесконечно терзают меня. Я знаю, что боль застыла в моих глазах, что на моём лице – маска страдания. Всё, о чём я ещё думаю… всё, что ещё шевелиться в измученном болью сознании – всё кажется мне бесполезным. Я уже не верю, что свобода действительно существует… может существовать. Всё это кажется мне лишь иллюзией, фантазией… кажется невозможным… я больше не могу испытывать всё это! Всю эту боль, весь этот кошмар! Я хочу умереть! Чтобы ни ждало меня после смерти… всё лучше, чем эта тюрьма и безысходность!
Всё лучше, чем чувствовать на себе тиски Системы!
Я вновь плачу, слёзы смешиваются с кровью.
– Я… хочу… умереть… – шепчу я сухо, едва слышно, словно в бреду.
Но голос, жёсткий, гордый, насмешливый словно выводит меня из моего кошмара…
– Ты думаешь, что так обретёшь покой? – усмехается Грешник Айон, и я вновь чувствую
Я чуть приподнимаюсь на лежанке для заключённых. Я смотрю в его сторону, с трудом различая его силуэт сквозь тьму. Эта тьма напоминает всё, что творится сейчас со мной… эта тьма – как тьма моего сердца….
Сквозь неё мне не видно надежду… какую-то надежду, кроме смерти….
– Но могу ли я ждать ещё что-то от жизни? – спрашиваю я хрипло, мой голос звенит от отчаяния.
Всё что угодно лучше… всё что угодно лучше чем то, что здесь… всё, что угодно….
– А если и в смерти ты не найдёшь покоя? – усмехается Айон. – Но вернуться назад уже не сумеешь.
На моих губах усмешка. Странная, болезненная… я уверенна, что моё лицо сейчас похоже на гримасу, на маску… хотя, всё равно никто этого не увидит сквозь темноту.
– Мне всё равно, что ждёт меня, – говорю я хрипло, сжимая и разжимая ладонь, что лежит у меня почти перед глазами. – Лишь бы закончился этот кошмар… лишь бы я больше не чувствовала всего этого… не чувствовала бы тиски Системы….
Айон ухмыляется вновь. Гордо, презрительно, надменно.
– Тебе никто не сможет гарантировать, что если ты умрёшь, тебе будет лучше, – говорит он. – Сейчас ты можешь двигаться, касаться, что-то исправлять. Мёртвая же ты ничего не сделаешь.
Эти слова вызывают у меня лишь хриплый смешок. Двигаться? Мне больно даже дышать. Касаться? Чего мне касаться здесь, кроме каменных стен? Что-то исправить? Что я могу исправить, запертая здесь, в этой тюрьме, терзаемая бесконечной болью? Что могу исправить я, больная, искалеченная, окованная? Что я могу исправить?
– Нельзя ничего исправить, – говорю я отчаянно и жёстко.
Я чувствую, как презрительно смотрит на меня Айон.
– Бесплотный дух, – говорит Грешник, отчеканивая каждое слово. – Ты будешь вынуждена смотреть на этот мир, не в силах ничего сделать. Будешь вынуждена наблюдать за Системой. Вечно.
Вновь хриплый, отчаянный смешок. Можно подумать, что сейчас я могу что-то сделать… можно подумать, что я могу сделать что-то вообще… я уже пыталась… и вот чем всё закончилось….
Система окончательно сковала мной….
– Всё равно ничего не изменить, – говорю я, глядя в пустоту с невыносимой болью, с безысходностью в глазах. – Даже если я буду жить… нам всё равно не удастся победить Систему.
Голос Айона становится холодным. Презрение звучит в каждом слове Грешника:
– Ты расстраиваешь меня. Сейчас я вижу перед собой не Грешницу. А очередную марионетку.
У меня нет сил что-то ответить на это. Боль наполняет всё моё существо, боль разрывает на части моё сознание. Вокруг меня лишь кошмар… и я не верю, что он когда-нибудь может прекратится.
Все Мечты лишь ложь….
Но вновь сквозь темноту я ловлю взгляд Айона. Гордый, непокорный, дерзкий, упрямый. Полный веры. Веры в себя, веры в свою Мечту. Ничто и никто не может заставить сдаться Грешника Айона. Даже этот кошмар….
Он уже двадцать лет в этой тюрьме. И до сих пор ни на шаг не продвинулся к побегу… но всё же… всё же что-то заставляет его не сдаваться. Что-то даёт ему сил на борьбу, хоть надежды, кажется, уже и не существует….
Почему?
– Но ты… ты ведь, несмотря на всё это, веришь, что выход есть, – говорю я полушёпотом. – Почему?