Падший ангел. Явление Асмодея
Шрифт:
– О! Вы там на пару колдуете?! Еще шабаш провести осталось.
Но старуха не удивилась его виду или не показала удивления – она искоса взглянула на него, и во взгляде ее угадывалась настороженность и еще что-то, будто сочувствие какое-то.
– За тобой ОН придет, – вдруг произнесла бабка, чеканя каждое слово, как молотком по железу.
Он хорошо расслышал ее слова, но выпалил без раздумий:
– Ты что бабка говоришь? Кто придет? Священник? Ну скажи! Не бойся! Не бойся! Говори! Здесь все свои.
Но бабка опустила голову и тихо пошла по дороге.
– Что ж ты молчишь? …К черту вас всех. Я поймаю его – кто бы он
Кристина открыла глаза и обнаружила себя в окружении ослепительно белых стен, ей захотелось вдохнуть больше воздуха, и ее вздох затянулся – так благоухали розы. Розы окружали ее вокруг и заполняли белое пространство пьянящим ароматом. Засыпанная трогательными лепестками, преимущественно розоватого и кремового цвета, она попробовала извлечь руку из этого моря цветов и пошевелить головой. Выходили скованные движения, был страх оказаться погребенной в цветнике, и одновременно она понимала, здесь ничто ее не сковывает и не удерживает. Но столько цветков! Будто богатый щедрый урожай всех окрестных цветочных лугов был собран в мешки и высыпан в этой светлой комнате, на ее постель.
«Какие длинные!» – она улыбнулась розам на полу, и тому нечаянному лучу солнца, что переливами ласкал их стебли. И она вновь пошевелилась, и, наконец вытащила обе руки из под одеяла и из под цветов. В широкие рукава ночной рубашки забились лепестки, и уже трудно было отличить вышивку алых бутонов на рукавах от настоящих цветков. Она не узнавала комнаты, в которой проснулась, пока не приоткрылась дверь, и не вошла, сияя чарующей улыбкой, добрая тетушка Паулина.
И в этот миг для Кристины исчезли звуки. Тетушка в удивлении застыла над ней, заискивающая улыбка так и осталась на лице щепетильной хозяйки. После затянувшейся паузы, тетушка что-то заверещала – так можно было догадаться по ее губам. Она выражала всю свою радость от пробуждения гостьи, но по-прежнему беззвучно. Вскоре, когда вернется слух, Кристина узнает от нее, что провела в постели четверо суток, в жару и бреду, и все звала кого-то…
Тетушка продолжит щебетать как перепелка на заре, еще она будет отпаивать Кристину густым отваром шиповника, и непременно возвращаться к теме неожиданного гостя, что приходил намедни. Значит, бессознательный призыв Кристины был услышан! А между тем глаза тетушки то и дело будут останавливаться на миниатюрном столике в углу комнаты, и взгляд ее даже станет грустным. Из потаенных глубин своего любопытства тетушка попытается извлечь ворох накопившихся вопросов о том странном госте, что как истукан шел по дому, а до этого неизвестным образом проник в дом фру Паулины с запертыми изнутри дверьми, и поднялся по лестнице в комнату, где спала Кристина. Почему фру Паулина не вошла следом, она не могла теперь ответить. Но было какое-то сильное препятствие. Теперь она спросит лишь, не помнит ли Кристина того гостя.
– Он эти цветы и принес, – отрапортует тетушка, уже догадавшись, что гостья ничего не помнит. И добавит: –А больше некому… Вот! Заявился…, я не успела за ним. Он был высокий, статный, в плаще черном. Только спину и разглядела… Шел… ни разу не оглянулся… шел как столб, и мне не отвечал. Кто это мог быть? А? Ты ничего не припомнишь? Я за дверью то прислушалась, но тишина стояла. А открыть двери я то остереглась. Мало ли что…, – тетушка вдруг замолчала, задумалась, и юркнула в открывшуюся дверь, откуда, видимо, уже самой себе скажет: –Как же он пронес столько цветов?
Она скрылась за дверью, а появилась уже с подносом, наполненном чашками с черникой, малиной, орехами и всякими сладостями. И вместе с ней в комнату проник запах жареного кофе, стало тепло-тепло и уютно.
– А как он уходил? – спросила Кристина.
– Кто?
– Этот господин? Как он ушел?
– Ой! И не спрашивай! Не видела боле ничего. Да ты ешь!
Но Кристина к еде не притронулась. Ее вдруг стошнило при виде запеканок. Тетушка забеспокоилась и убежала за водой. Но войдя в комнату, она нашла свою гостью снова спящей.
Глава 48
«…Деревья… деревья… Я осторожно ступаю по взмокшему мху. Но меня беспокоит не они, а шум… здесь, рядом… за спиной. Но мне не обернуться! Вокруг болото, парящееся серым туманом, что стелется непривычно низко. Схватиться за вербу, у нее низко опущены ветви. Черная верба и черные ветви. Но не дотянуться. Разгадать эту местность нельзя – сколько не всматривайся.
Я здесь не бывала никогда. Ой! Нет. Кажется, меня приводила сюда тетушка Агнесса…. Нельзя шагнуть ни одного шага – кругом провалы. Под туманом стоит холодная вода. …Холодная вода. Знобит и разорванное платье нужно держать рукой, чтоб не свалилось. За деревом торчит упорина. Дотянуться до нее! Но когда закончится холод. Я замерзаю».
…Перед ней старуха протягивает свои иссохшиеся руки, Кристина хватает их. Но они холодны. Безглазая старуха… Ни жива – ни мертва… От ослепительного света Кристина жмурит глаза. Люди в черных просторных одеждах идут в стелящемся над долиной тумане. Она видит лицо, мертвенно бледное. Она узнает Янека, но он не узнает ее, и трудно встретиться взглядом с его глазами. Рядом с Янеком, на пушистом мху лежит сверток, тряпочный сверток. Кристина в нерешительности приближается. Сверток обмотан католическими четками.
– Там трава базилик, – говорит Янек. – Возьми ее…
– Базилик? От него приходит беда, – она оглядывается, но вокруг никого нет, она остается одна и кричит в непроницаемом тумане:
– Янек! Янек! – и ее пронизывает страх.
Она бежит по болоту, не понимая как можно удержаться от провалов.
Кристина проснулась в холодном поту. Ее сознание еще не отличало явь от сна. Она встретилась с Янеком, но во сне. Она сжимала свои волосы, так, словно они мокрые, и из них вот-вот польется вода. Она взялась их гладить, эти густые длинные волосы. Он явился, чтобы предупредить. Но о чем? Она припомнила, как недавно ей приснились ее собственные волосы, торчавшие из старушечьей котомки. Где теперь эта котомка? С ней старуха не расставалась при жизни. Может с собой унесла? Старухе это было по силам. А последний сон? Приснились те, кого уже нет. Покойники о чем-то предостерегали? Кого-то она должна опасаться?
… На утро, выйдя из засады, Ларс стянул с себя башмаки, размял отекшие ноги, выпрямил спину, поохал от колкой боли в пояснице. Ногой пошарил в соломе – ощутил холод, исходящий от лезвия, меч лежал на месте. Вечером Ларс засыпал его соломой, оставив торчать только рукоять.
Прошло три ночи с последнего нападения на священника, три ночи, с того случая, как бабка предрекла ему приход кого-то, и Ларс решил не дожидаться в доме, а опередить неизвестного гостя и встретиться с ним в лесу.