Падший ангел. Явление Асмодея
Шрифт:
– Мне кажется, нынешней ночью я повидаюсь с мертвыми…
Он отмахнулся как от назойливой мухи, поднял вверх руки, попутно задев сложенную утром поленницу у камина, и торопливо снял ее пальцы, которыми она закрыла лицо. На бумаге он написал ей: «Давай оставим мертвых в покое».
– Но они не оставляют нас…
Он заходил по комнате взад-вперед, покачивая головой, как неваляшка. Потом опять сел перед камином и долго, и сосредоточенно смотрел на нее. Кристина тоже изменилась за период его болезни. Стала худой как щепка, в глазах больше страха, но как повзрослела. За каждым ее словом скрывался
– …Я расскажу им о тебе. Они поверят мне.
Она увидела в его глазах недоверие, но продолжала:
– Они честнее живых людей. Они узнают про твою любовь к ним и избавятся от мучений! И Бог дарует им блаженство на небесах. Ты ведь выпрашивал у Бога блаженство для них. Я слышала это на твоих проповедях, да-да, когда бывала в храме. Ты слышишь меня?! Я приходила, пока там не появился какой-то странный человек. Весь в черном, он не сводил с меня глаз, безжизненных как у мертвяка, он явился будто с того света, и от взгляда его несло как из холодной пещеры. И когда ты призывал пожать друг другу руки, он оказался рядом со мной, и мои руки были схвачены его ледяными мокрыми ладонями. Я пыталась заглянуть ему в лицо, но никак не могла его увидеть… От него веяло смертью. Мне было жутко, и больше я не смогла приходить в храм, я не чувствовала себя защищенной. Я даже боялась тебе рассказать об этом раньше.
Она замолчала, но вот глаза ее снова загорелись.
Еще я расскажу всем о Марте. Она была красивой, но несчастной. Она искала счастье у тебя. За что она пострадала? У нее был муж, и ты хотел, чтобы они не разлучались. Почему Марта сошла с ума после смерти мужа, ведь она его не любила. Она любила тебя. Я это знаю.
Его глаза увлажнились, как он не пытался это скрыть, отводил их в сторону, и безропотно смотрел на Кристину, как смотрит верный пес на свою хозяйку. Но это еще и мудрый пес, знающий обо всем больше и не могущий никого огорчать.
– А еще я расскажу им о цветах. Ты же молился за этих людей, за Янека, и поэтому так назвал цветы их именами. Если бы ты видел, как они распустились! И самая веселая среди них Олинка!
Он заметил – Кристина стремится разговаривать с ним так, чтобы не потребовалось с его стороны никаких ответов.
– Ты не слушаешь меня, – она наигранно изобразила обиду. – А я так хотела…
И снова зашуршало перо на бумаге. И она прочла: «Тебе надо уходить, нас могут схватить», и тут же написала: «Нет, без тебя никуда».
Она посмотрела на него, затаив улыбку и прыснула со смеха, уткнувшись лицом в его ладони, ей вспомнилась недавняя история, произошедшая еще до его болезни. Как-то на закате солнца, у озера, она повернулась к нему, заглянула в его глаза и разревелась. Он усадил ее на берег и бросился с головой в воду, не снимая одежд. Вынырнув, он долго фыркал и неуклюже выходил из воды, напоминая медведя, загнанного в воду беззастенчивой пчелкой. Кристина, все еще плача, пошла по колено в воде ему навстречу, пугливо задирая
– О – а – а – ай! – закричала Кристина, и эхо отозвалось в ближайших горах.
Ей почудилось, что под водой кто-то прикоснулся к ее ногам. – А – а – а! Мамочки! – она схватилась за шею своего спутника. Тот весь ушел под воду. И опять смешно фыркал, когда вынырнул.
Теперь им одновременно вспомнился тот случай.
– Мы должны пойти на озеро! – вдруг заявила она.
…Они купались в объятиях воды и ночи, не замечая, что купаются в объятиях друг друга. Вокруг, над водой, в ее парах, еще летали мятежные сны, стремящиеся разорвать его раненую душу, которую пытались склонить молиться неведомым богам. И в глухом мире этих снов все мучились разные существа под ногами демонов и пилигримов в масках и бальных платьях.
Вода их приняла радушно, теплая как парное молоко, и такая непривычная для осени. И только подводный ил стойко удерживал холод, и ноги в нем увязали. Раздвигая пласты застоявшейся воды, они выбрасывали себя на поверхность. Он вышел из воды, шатаясь как медведь, сдернул с себя налипшие водоросли. Оглянулся, но Кристина набросилась на него с другой стороны. Как она оказалась на берегу? Его бросало в дрожь от ее вездесущих волос, так щекочущих лицо и шею. Она играла с ним, и непритворными в ее заносчивой игре оставались лишь ее дрожащие от холода плечи.
И сомнения уже не жгли его сознание, они лопались как мыльные пузыри, едва он ощущал на себе её прикосновение, ее горячее дыхание, ее, такую еще короткую жизнь….
…О! Как она соблазнительна!!! Волосы благоухают как утренняя трава. Разве волосы могут так благоухать?! Она – ангел, желающий казаться демоном и потому ему не подвластный. И ОН владел ею через меня, значит, я владел ею. Но ОН не отступится. Роковая игра будет продолжена на глазах невидимого Беса. И напрасен клекот ночной птицы.
«Наши игры так упоительны!!! И ОН не выдержит. Я отниму у НЕГО его грехи! ОН станет безоружным».
…Они замерли, вдруг услышав тишину. Влюбленные всегда слышат тишину не так, как остальные. Кто-то из них двоих, может быть, считал, что иной любви, кроме божественной ему не суждено познать. И был прав. Кто иной, кроме Бога дарует любовь? Значит, любовь к человеку божественна.
Теплая, пахнущая парным молоком ночь начала таять, унося с собой тайны мрака и причудливых очертаний, тайны шепота Кристины. Посинело кругом. Деревья и кустарники, особенно ивы, погрустнели и стояли, полные холодных слез, готовые расплакаться. Озеро укуталось в туманное покрывало, чтобы не видеть этих утренних капризов.
– Бедненькое. Тебе холодно утром, – разговаривала с озером Кристина, после того, как согрелась.
Она не отрывала завороженных глаз от движущихся клубов пара. Казалось, сейчас выглянет из небытия мокрый, как у собаки, черный нос парусника, и уже ей чудился силуэт растущего в тумане корабля и плеск волн под веслами гребцов.
В тумане, стелящемся под ногами, они возвращались домой. Они возвращались, и уже не так одинока была их дорога. Им стали грезиться какие-то просветы, но как далеки они были, как чересчур далеки.