Падший ангел. Явление Асмодея
Шрифт:
Еще он мысленно возвращался в свой храм, к тому визиту незнакомца. Встреча, которую он ждал и готовился, состоялась. ОН показал, где ЕГО логово. ОН выбрал Храм Божий. Что могло быть лицемернее и проще? ОН показал, что ничто не свято. Демон может порушить любую святыню, надругаться над чем угодно.
Священник завершил чертеж, который он передаст Кристине. Это был план ее побега вместе с Инессой. Болезнь лишила его возможности проводить в эти дни службы, но он провел их в своей душе, вставая перед распятием каждый день, и вымаливая у Господа прощение для всех. Но почему так ярко вспыхивают в памяти фрагменты
Голоса, звонкие голоса в большом каменном доме, врывались в его сознание сегодня! Голоса, летевшие из разных комнат! Голоса из тех далеких времен… Голоса ребенка. Ему слышались голоса того ребенка, которым он стал.
Почему он тогда, в шестилетнем возрасте, вихрем носился по дому, останавливался и кричал как ошалелый? Он звал мать! Но чем он был напуган? Ну конечно, приходом незнакомца! Как давно ОН посещал их дом! И как мог из того ребенка выйти священник?
Еще одно воспоминание приоткрыло ему занавесу над скопищем причин, которые стали роковыми для жителей Кодена. Одно угадывалось – его жизнь сопровождал кто-то еще. Почему он об этом так поздно подумал?
Приход Гостя в храм и голоса из детства. Так сознание хочет соединить еще какую-то невидимую нить. Вот причина, подтолкнувшая к воспоминаниям! Вот то, что он теперь не хотел признавать, и незаметно для себя старательно обходил эту тему. Еще разгадка, так своевременно пришедшая к нему. Они уже встречались и лишь теперь он это понял! Это было тогда, когда маленький человечек почувствовал свое одиночество, и искал ответа.
Круг замкнулся. Дьявол преследовал его всегда, всю жизнь. Во всяком случае, ОН незримо присутствовал рядом во всех его помыслах, вершил дела от его имени… И ОН дождался своего часа – и вселялся в него теми страстными ночами встреч с Мартой и Кристиной. Завеса тайны необратимо приоткрывалась? Когда он искал мать – он находил не ее, а Демона. Значит, мать его не оставляла никогда, но только с одной целью. Она знала, кто займется ее сыном.
«Моя жизнь протекала в присутствии Дьявола. И я не знал об этом, будучи глухим и ослепленным. Как я заблуждался! Теперь поздно думать о спасении…».
Из-за яблони подкралась Кристина и стебельком, тонким, как его обладательница, стала щекотать ему шею. Он вздрогнул, и ручейком зазвенел ее голос. Она вырвала его из забытья. И защебетали на ветках птицы, и вокруг заиграла под солнцем трава. Он неохотно повернулся к ней.
– Ну тебе, то есть, Вам совсем не щекотно, – обиделась Кристина.
– Ты заходила к Инессе? Может ей чего нужно?
– Я только от нее. Мы играли в лягушек, она так смешно надувала щеки и крутила глазами. Вот так! Нет, у меня не получается.
– В лягушек? А кто предложил?
– Поиграть? Сама не знаю…
– Кристинка, присядь рядышком.
– А Вы разве в детстве не играли в лягушек?
– Ты спрашиваешь о моем детстве?
– Угу.
Священник стянул с себя плед и наклонился к Кристине.
– Вы думаете о чем-то другом и переспрашиваете меня постоянно, – заметила Кристина.
– Да-да… В детстве… я припоминаю… весной, теплой-претеплой, в застоявшейся озерной заводи мы стоим по колено в талой воде,
– Ой! Я ужасно боюсь брать в руки эту гадость. Особенно боюсь жаб. Они холодные и противные. И у них страшные глаза, как у некоторых людей.
– Людей?
– Ну да. А вы не замечали? …Как подумаю про них – дрожь пробирает. Б-р – р-р!
– И тебе захотелось играть в лягушек?
– Что?…А! Да это Инесса сама начала корчить рожи, – быстро проговорила Кристина. И уже было заметно, что мысли ее унеслись далеко от этой темы. – Ей очень нравится играть в такое. Она сильно изменилась после того случая, когда вы ее спасли. Стала такой забавной…
Кристина взяла руку священника, поцеловала и вдруг неожиданно спросила:
– Разреши мне называть тебя и обращаться с тобой так, как я хочу?
– Да-да, конечно.
Мурлыкая себе под нос какую-то дайну, Кристина ушла собирать букет к обеденному столу. Она не догадывалась, что их ждет впереди. Священник закрыл глаза, прислушиваясь к однозвучному пению синицы, так напоминающему миниатюрный колокольчик.
«Все перемешалось, как ТЫ хотел! Одних свел в могилу, других свел с ума. Бедная Марта! Отреклась от Бога! И я не смог ее спасти! Не спрятал! Она сидит в сарае и ждет ТЕБЯ! Ждет на пепелище своего дома. Но ТЫ млеешь от ожидания моей казни! ТЕБЕ больше никто не нужен. Цепкие когти! Как изящно сделать Инквизитора исполнителем твоей дьявольской воли! Сегодня мой последний шанс борьбы за Марту».
Где-то над головой раздалось слабое скрежетание, и рядом свалился жук-олень. Викарий обнял толстую нижнюю ветку, подтянулся и взобравшись на нее, увидел, как по стволу стекает сок из-под коры. На пир подоспели муравьи, жуки, шмели. Вокруг встревожились мухи, разлетелись, но быстро сообразили и вернулись на прежние позиции. Между тем два элегантных жука-оленя выбирали себе место послаще, но сцепились рогами, приподнялись на дыбы и свалились к третьему, барахтавшемуся под деревом.
Спрыгнув на землю, священник мокнул ободранную ладонь в ведро с водой и тщательно промыл.
«В храме ОН сделал последний жест… ОН показал, что вся моя борьба с НИМ тщетна. Я в сетях. Раскаиваясь в одном грехе – я совершаю два новых, еще более страшных. Теперь я лишен прихода. Я живу с женщиной – значит, лишен священства. Я стою на коленях перед Сатаной – значит, лишен Бога… Но моя философия в другом. По делам моим, ты меня рассудишь, Господи! Или я сгину непрощенный…»
Он засуетился, споткнулся обо что-то.
– Куда ты собрался? – спросила его Кристина.
– Скоро вернусь, побудь дома….
– Возьми меня с собой.
– Нет. Дело мое не терпит отлагательств. Ты не успеешь оглянуться, как я вернусь. Кто бы здесь не появился, не выходи – не разговаривай ни с кем. Если почувствуешь угрозу – ты знаешь наше место в лесу. Жди меня там.
– Нет. Я пойду с тобой.
– Хорошо. Проводи меня до поляны.
– Я захвачу свирель. А ты оставишь меня на поляне? Пусть будет по-твоему. Когда ты оставишь меня на поляне – тебя будет провожать дальше моя музыка. Да-да. Не смейся. Я хорошо придумала? Ты не оденешь сутану? – она посмотрела на его сапоги. – Ты разве идешь не в церковь?