Падший лев
Шрифт:
— Слушай, ты почти все рассказал сам.
— Ха! Не ерничай. Давай дальше. — В глазах архиепископа впервые разгорелся неприкрытый интерес. Все оказалось куда более любопытным и необычным, чем он себе мог представить. Пока новоиспеченный епископ тянул время, собираясь с силами, Верон успел передумать много чего, гадая, какова причина этого визита, но такого…
— Ты всегда говорил много. Если не сказать больше.
— Поэтому я архиепископ, а ты только стал епископом. Продолжай, я буду слушать.
— Хорошо.
Иримия по-доброму улыбнулся, глядя на
— Колдун попал в руки Инквизиции по обвинению в убийстве одного из поборников в городе Карагоне. При захвате у герцога Крода он, правда, убил еще дюжину. Но Инквизиция это обвинение ему не предъявляет.
— Это как раз понятно. Кому охота выглядеть в таком неприглядном свете? Ты смотри: колдун — настоящий убийца поборников!
— Его вынудили к этому.
— Колдуна? Это конечно. Их всегда принуждают обстоятельства.
— Ты напрасно так говоришь, — голос Иримии стал строг. — Разве я мог бы назвать другом убийцу? Такого, какими обычно являются колдуны?
— Уверен, что нет. Ты другом вообще никого не называешь. Да общаешься хорошо со многими, и так поглядеть — друзей у тебя масса, но вот ты сам другом называешь только меня. И вот, выходит, этого колдуна. Подожди-ка, сейчас вспомню: по-моему, его имя Чернояр. Да, точно.
— Твоя память, как всегда, работает отлично.
— Покопался бы ты с мое с такими вот кипами «важных» бумаг, научился бы запоминать и не такое. Так чем этот колдун особенен? Знаешь, меня просто раздирает любопытство.
— Любопытство — не порок, — философски заметил Иримия. — Просто это такой человек, каких, наверное, больше нет. Да, он очень жесток, бог дал ему столько испытаний, сколько не давал никому из живых, кого я знаю или знал когда-то. Они ожесточили его.
— Он стоит на стороне Зла?
— Чернояр? Знаешь, у него своя собственная сторона. Которую он отстаивает, не считаясь ни с чем.
— Кажется, я тебя понимаю. Инквизиторы напали на него, и он их убил.
— Он убивает всех, кто причиняет ему зло.
— Боже. Иримия! Тебя послушать, это прямо какой-то маньяк. Если бы так делал каждый, на всем Империале не осталось бы уже никого, кроме отшельников.
— Он убежден, что имеет на это право. У него своя философия. За добро он платит добром, за зло — злом. Этот колдун натерпелся в жизни столько, что у него выработалась крайне резкая и нетерпимая реакция на любое зло в свою сторону. Раньше, когда он был слаб, то стойко сносил все, потом начал отвечать. Теперь он беспощадно карает.
— И ты просишь меня за такого человека?!
— Да, мой друг, прошу. И очень надеюсь, что ты мне поможешь. Чернояр стал таким, я понимаю, это очень плохо, но посмотри на это с другой стороны. Он же не перешел на сторону зла. Он не убивает просто так, не творит сам какое-то зло еще. Хотя, ты знаешь, иногда мне кажется, что он буквально на грани. Видимо, где-то в самой глубине души, о чем он и сам верно не знает, еще теплится огонек веры. Возможно, уже и не в бога, но огонек есть, который не дает ему стать воистину страшным человеком. А он может. И если это, не дай бог, когда-нибудь
— Я тебя не понимаю, — растерянно произнес архиепископ Верон. — Если все так и есть, тогда колдуна нужно тем более изолировать. И в данном случае Инквизиция сделала воистину благое дело.
— Но он же им не стал. Пойми. Сколько времени, но колдун держится. Подумай, что должно быть в человеке, чтобы все это время держаться. Жизнь была с ним очень жестока, но он не сломался.
— Значит, он очень сильный. Духом, прежде всего.
— Да, у него есть стержень, которого нет у подавляющего большинства.
— Но это не говорит еще о том, что колдун не станет воплощением Зла.
— Не говорит. Но при всех испытаниях, выпавших ему в жизни, он не перешел грань. Да, он отгородился от светлой стороны, считая ее неким подобием зла и несправедливости, но и не перешел на другую сторону. Он просто сам по себе. И без раздумий убивает всё, что угрожает ему.
Верон откинулся на спинку своего высокого кресла и задумчиво поджал губы:
— Кажется, теперь я начинаю тебя понимать. Ты хочешь сказать, у нас есть шанс вернуть его в нормальное состояние?
— Я думаю, будет настоящим преступлением с нашей стороны, если мы отдадим такого человека. И не сделаем все возможное, чтобы исправить ситуацию и помочь ему. Он сильнее всех, кого я знаю, и даже не своей силой, а тем, кто он есть. И еще: в душе Чернояр все равно все еще хороший. Ему не чуждо сострадание, он может помочь, если посчитает нужным. В нем еще есть частичка добра. Если мы дадим ей угаснуть, это станет большой ошибкой.
— Иримия, это твой друг и знаешь ты его куда лучше, чем я. Даже после твоего рассказа я не уверен, что понял хоть частицу всей глубины этого человека. Ты один из тех людей, которых называют святыми. И если ты печешься об этом колдуне, значит, на то есть очень важная причина. Как я понимаю, он сейчас в Чистилище?
— Да. Четвертый день. Я слишком поздно об этом узнал.
— Его очень скоро казнят.
— Поэтому нужно спешить.
— Да, я понимаю. Чистилище — это очень страшная вещь. Кто попадает в него, обычно в первый же день сходит с ума. Инквизиция верит, что безумие освобождает от зла. На самом деле оно просто ломает человека, делая его пустым звуком. Как я понимаю, ты уверен, что колдун выстоит?
— Я уверен. Он уже перенес столько зла, что выдержит и это.
— Ой ли? Нет, я верю тебе, его разум может выстоять. Но кто выйдет из Чистилища? Не выйдет ли то чудовище, которое ты описал? Не станет ли Чистилище тем шагом, который все изменит и переведет его на сторону зла?