Падший
Шрифт:
Первый же кусок колбасы, который я сунул в рот, оказался приличненько так подгоревшим. Удивившись, я перевернул остальные, но все они, включая и яйца, были сожжены почти до несъедобности. Я не помнил ни единого раза, чтобы мама оставила на столе испорченный завтрак или обед. Да она ведь работала старшим поваром в известной на весь город “Сковородке”!
Что-то случилось с отцом?.. Поэтому она вдруг вышла? Авария на дороге?
Голова загудела. Я нервно встал, намереваясь куда-то и зачем-то идти, но тут же сел обратно. Нужно было успокоиться.
В замке громко лязгнули ключи. Входная дверь открылась и…
— Гляжу, тебе не понравилось. Ну извини, я особо-то готовить не умею. Зато вот мусор выбросила. Ты же вчера его так и не взял с собой…
В прихожей стояла она - соседка. Высокая фигуристая девушка в татуировках из моего сна и из квартиры этажом ниже. Я хлопал глазами, не в состоянии выдавить ни единого членораздельного звука, а она, словно бы так и должно быть, закрыла за собой дверь, неаккуратно скинула мамины тапки, прошла на кухню и села напротив.
— Могу попробовать ещё раз, - кивнула она на испорченную яичницу.
– Но не обещаю, что получится лучше. Хотя, если добавить перца…
Как во сне я взял свой телефон и набрал мамин номер. Мне вдруг стало очень страшно, жутко даже, что аж по спине посыпали мурашки. Но не незваной гости я испугался, нет. Другого.
“Номер не существует”, - машинно сообщили мне на том конце. Пока я тыкал в экран непослушными пальцами, девушка молча за мной наблюдала. Будто бы ждала, когда и на попытку дозвониться бате мне сообщат ровно то же самое. И мне сообщили.
— Где они?
– еле как выдавил я, не зная, что и думать.
— Сложно, - пожала плечами она.
– Могу сказать прямо, но… до полного раскрытия, куколка обычно слишком остро реагирует на элементы ложной жизни…
— Ло… ложной?
— Жизни, - кивнула девушка и длинными ногтями подцепила кусочек горелой колбасы, закинув его в рот.
– И правда гадость. Никогда бы не подумала, что готовить пищу так непросто.
— Где мои родители?
– повторил я и поймал себя на мысли, что готов, если понадобится, схватить эту фифу за шею и…
— Не понадобится. В этом нет ни необходимости, ни смысла, поверь, - девушка вскинула тонкие чёрные бровки, словно бы наслаждаясь моей растерянностью, после чего буднично так добавила: - Их нет. И никогда не было.
От злости мир перед глазами потемнел и поплыл. Я задышал, сердце забилось, а потолок вдруг как-то слишком уж низко надо мною навис.
— Постарайся не давать волю эмоциям. Будет хуже.
Но я её уже не слышал. Пулей выскочил из кухни и ворвался в родительскую спальню. Заправленная кровать выглядела нетронутой, комод и мамино старинное трюмо казались вполне обычными, как и расставленные на них мелочи. Шкаф, пара дорогих отцову сердцу картин, три семейных фото в рамках, весьма не новый телек…
— Дыши, - послышался совет из кухни, словно бы я тут рожать собирался.
– Главное, дыши. И замечай
Пыль. На мамином трюмо слой пыли, словно бы она не садилась за него много лет. На комоде тоже пыль. Вещи в шкафу… старые какие-то. Как из музея стыренные. Шкаф сам… без дверей?! Он всегда таким был? Не-ет… Нет же! А фото? Фото!
Я прыжком подскочил к комоду и схватил первую же деревянную рамку, но только для того, чтобы в следующую секунду с силой швырнуть её в стену. Вторая полетела следом, да и третья, на которой мы втроём на той самой знаменательной рыбалке - тоже.
Во всех рамках не было фото. Внутри просто белела пустота.
— Сейчас ты можешь потерять сознание. Знай: это нормально.
Я не собирался терять сознание! И семью терять я тоже не собирался!
Выскочив в коридор, от неожиданности я шарахнулся к стенке: у входа на коврике стояли отцовы кроссовки, испачканные машинным маслом или чем-то похожим. Тут же - прямо тут!
– валялась и скомканная одежда, в которой я ночью барахтался по бетону того ангара. Захотелось крикнуть, может даже взвыть, но вместо этого я схватил ключи, рванул на себя дверь и бросился в подъезд. “Соседка” что-то крикнула вдогонку - я уже не слышал. Я - должен был найти маму. Хотя бы её.
Очнулся я согнутым пополам уже у чёрного входа в “Сковородку”. Изо рта текла вязкая слизь какая-то, не слюна даже, и спустя секунду меня опять вывернуло. Я не помнил, как тут оказался. Весь дрожал и едва не падал. От дома до этого места было не меньше десяти трамвайных остановок. Неужто всё это расстояние я пробежал?..
— Эй, ты в порядке?
Я поднял лицо и увидел плечистого мужика в фирменной одежде кафе, стоявшего в дверном проёме. И я очень хотел узнать его лицо. Ведь мама восемнадцать лет проработала в этом заведении - с самого моего рождения! Но не смог. Я не знал этого человека.
— Могу… увидеть… - дышал я через слово.
– Зорину…
— Кого?
— Зо… Зорину…
— Нет у нас никакой Зориной. А звать-то её хоть как?
Я медленно выпрямился и вытаращился на мужика, словно бы это он был виноват в том, что я забыл имя собственной матери.
— Как так-то?!
– вскинулся я, и меня повело так, что едва удалось устоять на ногах.
– Да она пашет тут сколько я себя помню! Она… я…
— Мефедроновый что ли? А ну пшёл отсюда!
– и он двинулся на меня с явно недобрыми намерениями.
– Чеши, кому говорят!
Я попятился. Сбитый с толку, растерянный окончательно и бесповоротно, просто вышел обратно к проезжей части, откуда хорошо виднелась летняя часть кафе с такими знакомыми и одновременно незнакомыми круглыми чёрными столами с фирменной штамповкой по центру. Мир рушился. Нет, я не наблюдал никаких трещин, ничего не ломалось и не кренилось, но, тем не менее, лично для меня вовсю происходил самый настоящий конец света. Я не понимал ровным счётом ничего. Сначала этот сон, который, наверное, уже и не сон вовсе. Теперь вот это. Дальше что?