Палач и Дрозд

Уивер Бринн

Застенчивость и взрывной характер, безобидная внешность и лютая жажда крови – как перед такой женщиной можно устоять?

Я стараюсь сдержать смех, и Слоан прекрасно это видит. Она встает на пороге, обеими руками взявшись за дверные косяки, чтобы я не мог даже заглянуть к ней в комнату.

– Забыл, что я убийца? Возьму и залезу ночью к тебе в номер; высосу глаза пылесосом, которым Фрэнсис собирает с ковров кошачью шерсть.

– Я в тебе не сомневаюсь. Ни капельки. – Ухмыльнувшись, я вскидываю перед собой руки. – Так впустишь меня или нет?

– Не дождешься. – Слоан выдергивает ключ-карту

из держателя рядом с дверью, засовывает ее в карман джинсов и протискивается мимо. – Я ухожу по делам.

Я оторопело гляжу ей вслед: девушка решительно шагает по коридору, закидывая сумку на плечо.

– По делам? – В два шага нагоняю ее и иду рядом, разглядывая на ходу профиль. Слоан ехидно ухмыляется. – По каким еще делам?! Куда ты собралась?!

– Куда надо. Или ты забыл, что у нас соревнование? – спрашивает она, не слишком старательно пряча довольную ухмылку.

Сердце в груди екает. Я замечаю, что она прихорошилась: надела белый кашемировый свитер, сделала яркий макияж с густой подводкой и матовой красной помадой, а многочисленные сережки сменила на набор золотых украшений с камнями, и теперь те призывно поблескивают под темными прядями.

Во рту у меня пересыхает.

– Ты что, на свидание собралась?

Мы сворачиваем за угол и выходим к широкой лестнице, ведущей к выходу.

Слоан вздыхает.

– Я бы не назвала это свиданием, но…

– Куда ты идешь?! Я должен знать… э-э… ради безопасности и все такое.

Слоан фыркает.

– Красавчик, неужто думаешь, будто мне нужен телохранитель?

Она права. Хотя…

– Лучше бы мне пойти с тобой. Не хотелось бы, чтобы ты снова вляпалась в неприятности, как тогда, с Бриско, – говорю я, когда мы выходим в фойе.

Слоан останавливается и поворачивается ко мне лицом.

– Нет, Роуэн, ты не можешь пойти вместе со мной. Вдруг я иду на свидание? – Она хлопает меня по груди и смеется. – Не волнуйся, я расскажу потом, как все прошло.

Приложив меня напоследок еще раз – будто дав оплеуху, – Слоан разворачивается и уходит.

– Но… это же мне полагается тебя дразнить… – растерянно бросаю ей вслед.

– Ну извини, так вышло, – фыркает Слоан.

Она показывает мне средний палец и выходит на улицу, оставив после себя гулкое эхо.

Я растерянно стою посреди коридора. В груди бушуют смятение, тревога и ревность. Одним махом на меня обрушивается океан эмоций.

Какого черта?!

– Слоан! – кричу я. Решительно шагаю к выходу, рывком распахиваю дверь, и та громко бьется о резиновый стопор. – Слоан, черт бы тебя побрал…

Оглядываюсь. Смотрю налево. Направо. Задерживаю дыхание и прислушиваюсь.

Тишина.

Запускаю руку в волосы. Не знаю, что бесит меня сильнее: возможность проиграть в первой же партии или тот факт, что Слоан умудрилась за моей спиной состроить глазки невесть откуда взявшемуся поклоннику.

Я напрягаю уши, пытаясь расслышать в пении сверчков шаги, но девушка словно растворилась в воздухе.

– Черт…

Я возвращаюсь в отель, снова шарахнув дверью о косяк, и ухожу к себе в номер. Некоторое время брожу по комнате, думая, чем заняться. Может, найти поблизости паб и надраться до усрачки? А вдруг Слоан

наткнется на какую-нибудь шваль вроде Бриско или Уотсона? Если Бриско – ладно, он был жирным увальнем и серьезной опасности не представлял, а вот Уотсон оказался хитрым ублюдком. Вдруг какая-нибудь мразь вроде него заманит Слоан в ловушку? Тогда ее придется спасать, а я буду, пьяный в стельку, выть в ближайшем баре под караоке?

Кто бы мог подумать, что я стану нервно метаться по комнате, гадая, где носит чертову Прядильщицу, сердце будет бешено стучать в груди, а ладони – мокнуть от одной мысли, что она попала в беду?

Я бы, наверное, протоптал в ковре дыру, но его спасает треньканье телефона. Приходит сообщение.

Жива-здорова.

Я фыркаю.

И не думал за тебя переживать.

Разумеется, это неправда. Я сажусь на край кровати, пытаясь удержать себя на месте, иначе снова начну бегать по комнате кругами. Колени заметно подрагивают.

Вот и славно.

В любом случае не жди меня.

– Совсем охренела?!

Еще чуть-чуть – и телефон полетит в стену. Я сдавливаю его в пальцах и луплю кулаком по матрасу. Впрочем, тщетно – он слишком мягкий и совершенно не успокаивает нервы.

Поэтому я снова принимаюсь нарезать по комнате круги.

Через некоторое время бросаю и это бестолковое занятие. Пытаюсь заняться чем-то полезным, например, найти в интернете хоть какие-то зацепки по нашей добыче, но опять безо всякого толку. За последние три дня удалось разыскать разве что несколько газетных статей, где говорилось о происшествиях, никак друг с другом не связанных. Пропал турист, как и рассказывал Фрэнсис. В овраге нашли труп. Из речки выловили автомобиль с нью-йоркскими номерами. Понятия не имею, с чего Лахлан решил, будто в здешних местах орудует серийный убийца. Складывается впечатление, что он отправил нас сюда ради забавы.

Сдавшись, я падаю на кровать и гляжу в потолок.

Через три часа наконец хлопает дверь соседней комнаты.

Слоан вернулась.

Где-то шлялась целых три часа!

За это время она могла не только выиграть партию, но и переделать еще уйму дел. Например, сходить на свидание. Поужинать за пределами здешнего отеля, где Фрэнсис подает недоваренный зеленый горошек и пережаренные свиные отбивные, в которых вязнут зубы.

…Или переспать с кем-нибудь.

В горле рождается стон; я перекатываюсь на живот и утыкаюсь носом в пестрое дешевое одеяло.

– Роуэн, чертов ты кретин!.. – рычу я в равнодушный матрас. – Эта игра все соки из тебя выпила, хотя прошло всего три дня.

Как по команде, в соседней комнате включают музыку. Стены здесь никакие, и можно разобрать отдельные фразы, а заодно подпевающий им женский голос.

Я рад, что Слоан вернулась в целости и сохранности, но все равно натягиваю на голову подушку, чтобы не слышать пения – иначе брошусь к ней и потребую рассказать, где ее носило, хотя меня это совершенно не касается и, наверное, лучше не знать.