Палач и Дрозд
Шрифт:
– И не думала, – фыркаю я.
Когда беру у него бутылку, по коже бегут мурашки: наши пальцы на холодном стекле на миг соприкасаются.
– Просто злюсь, что ты пьешь из горлышка. Взял и испачкал его мальчишескими микробами. Хочешь заразить меня оспой, чтобы я провалялась в номере, а ты выиграл наше маленькое соревнование?
– Оспой? – Роуэн хохочет.
Я делаю большой глоток и отдаю бутылку обратно.
Он пьет сам, не сводя с меня взгляда, в котором по-прежнему сверкает ухмылка.
– Что ж, – говорит он, торжественно
Я стараюсь сдержать улыбку, но не получается; она все равно проступает на губах, и глаза Роуэна в тот же миг вспыхивают, словно отразив мое веселье и многократно его усилив.
Устроившись в кресле удобнее, я вдруг ловлю себя на мысли, что все происходит так, будто мы виделись не далее чем вчера. С Роуэном легко, хоть он и ерничает и постоянно отпускает дурацкие шуточки. Год назад, в закусочной, я пыталась отвлечься, но все равно смотрела только на него. И сейчас тоже. Он притягивает, словно вспышка света в полной темноте.
– Есть предположения, за кем мы охотимся? – спрашивает Роуэн, отвлекая меня от занятных мыслей.
Глотнув вино, я настороженно кошусь на собеседника.
– Разумеется.
– Под «разумеется» ты имеешь в виду «ни малейшего понятия»?
– Можно и так сказать… А у тебя есть какие-то идеи?
– Аналогично.
– Почему Лахлан предложил это место? И откуда мне знать, вдруг он сливает тебе информацию и всячески подсуживает?
Роуэн презрительно хмыкает и, выхватив у меня бутылку, делает большой глоток, прежде чем ответить.
– Как я уже сказал, мой братец совершенно не заинтересован в моей победе. Если я облажаюсь, он целый год будет надо мной издеваться.
Вернув бутылку, Роуэн внимательно оглядывает гостиничное фойе, словно ищет скрытые камеры или незамеченных прежде гостей. Я знаю, что таковых здесь нет. Мы – единственные постояльцы. Плюс владелец, парень по имени Фрэнсис, который живет рядом с гостиницей в коттедже, построенном в конце девятнадцатого века. Скорее всего, и Роуэн успел это выяснить, но он прав: осторожность не помешает.
– Что касается причин, по которым Лахлан выбрал это место… скажем так: у него есть связи в определенных кругах, у которых есть доступ к архивам определенных контор, и помощники, которые могут уточнить определенную информацию и найти недостающие факты.
– Такая определенность несомненно радует, – фыркаю я, и Роуэн в ответ на мой нелепый каламбур закатывает глаза. – И чем же занимается твой брат по жизни?
Роуэн, откинувшись на спинку кресла, стучит пальцами по подлокотнику, а сам неотрывно меня разглядывает. От блеска темно-синих глаз я невольно заливаюсь краской. Он смотрит так, как никто другой, – будто не просто хочет залезть мне в голову, а пытается запомнить мельчайшие детали внешности и раскрыть все спрятанные в душе секреты.
– Тем же, чем и мы, – говорит он, решив, что
Я киваю. Теперь понятно, как его брат получил доступ к архивам спецслужб: либо работает на военных, либо вертится в криминальных кругах.
– Значит, утверждаешь, что он не станет тебе подсуживать… – говорю я.
– Скорее, будет подсуживать тебе.
– Похоже, мы с ним найдем общий язык.
Роуэн корчит обиженную гримасу, а я, широко улыбнувшись, отпиваю вина и возвращаю бутылку.
– А чем занимаешься ты? Как нынче обстоят дела в ресторанном бизнесе?
Роуэн расплывается в улыбке.
– Значит, Птичка собирала обо мне сплетни?
– Будто ты не собирал, – буркаю я в ответ.
– Есть такое…
Сделав большой глоток, он ставит бутылку на колено; наблюдает за мной некоторое время, а потом кивает с чуть тоскливой улыбкой.
– Дела обстоят неплохо. Мне нравится иметь собственную кухню. Там всегда бардак, суматоха… Зато весело. Суета меня не пугает, я знаю, как управлять. Может, поэтому ты мне и нравишься, – добавляет он, подмигнув.
Я смеюсь, закатывая глаза. Что за человек? Любую тему сводит к флирту.
– Откуда у твоего ресторана такое странное название? – спрашиваю я, намеренно проигнорировав последнюю фразу, чем его совершенно не расстраиваю. – Почему «Трое в каюте»?
– Из-за братьев, – поясняет Роуэн, и его лицо приобретает ностальгическое выражение. – Подростками мы уехали из Слайго и перебрались в Америку. Помню, как Лахлан покупал билеты. Он взял нам трехместную каюту. Там, на корабле, для нас началась новая жизнь.
– И ресторан стал ее символом, – говорю я, закончив вместо него мысль.
Глаза у Роуэна светлеют.
– Да, ты права.
Он протягивает мне бутылку. Наши пальцы соприкасаются на долгий миг, и я ловлю себя на мысли, что мне не хочется убирать руку.
Приходится напомнить себе, что это глупо. Мой собеседник – совершенно чужой для меня человек.
Я сажусь ровнее и отворачиваюсь в сторону выхода, чтобы Роуэн видел лицо вполоборота. Пора возводить стены и проводить границы. Этот тип из тех, кто откусит руку, стоит только ослабить бдительность. В конце концов, мы с ним соперники. Надо спрашивать лишь о том, что способно принести мне победу.
Краем глаза я замечаю, как Роуэн тянется в мою сторону. Я недовольно поворачиваюсь, и он тут же натягивает на лицо невинную маску.
– Какого черта?!
– Хочу украсть твою книжку и почитать про дракона с двумя членами.
– Я на ней сижу. Вздумаешь тронуть меня за задницу – сломаю тебе руку, – предупреждаю я, не в силах сдержать усмешки.
– Не волнуйся, не трону. Столкну тебя с кресла, схвачу читалку и убегу к себе в номер.
– Скачай приложение, как любой нормальный человек, и читай с телефона, чудик.