Палач и Дрозд
Шрифт:
Один раз – и на всю жизнь
Слоан
Быть серийным убийцей, который охотится на других маньяков, – отличное хобби.
Одна беда – тебя могут запереть в клетке. На целых три дня.
В компании трупа.
Летом. В Луизиане. Без кондиционера.
Я зло посматриваю на облепленное мухами тело возле запертой двери. На вздувшемся серо-зеленом животе Альберта Бриско до треска пуговиц натянута рубашка; внутри что-то ворочается – под тонкой кожей копошатся личинки, жадно грызя
Словно по заказу раздается тихий треск, похожий на шелест мокрой бумаги.
– Не-ет…
Почти слышу, как Альберт повизгивает: «Да-а!»
– Нет-нет-нет-нет-нет…
«Да! Вот тебе за то, что убила меня, тупая сука!»
Кожа покойника лопается, и из-под нее вываливается белая груда похожих на рис личинок. Они неспешно ползут в мою сторону, подыскивая теплое местечко для следующей части своего жизненного цикла.
– Твою ж мать!..
Я сажусь задницей на грязный каменный пол клетки и сворачиваюсь калачиком; что есть сил вжимаю в колени лоб и принимаюсь орать песню в надежде заглушить шорохи, которые становятся невыносимо громкими. С растрескавшихся губ летят отдельные фразы:
– Никто мне душу не согреет… не примет и не пожалеет… Лети, мой дрозд, прощай, в густую ночь, в далекий край…
Пою долго, сколько могу, но силы в конце концов заканчиваются.
Когда песня растворяется в пыли и жужжании насекомых, я отчетливо говорю сама себе:
– Хочу сойти с порочного пути!
– Прискорбно… Мне твои пороки нравятся.
Услышав хриплый голос, окрашенный слабыми нотками ирландского акцента, я вздрагиваю, задеваю затылком железную перекладину клетки и, глухо ругнувшись, отползаю подальше от мужчины, который неторопливо заходит в тонкую полоску света из узкого, засиженного мухами окна.
– Похоже, ты крепко вляпалась, – говорит незнакомец. На губах у него мелькает кривая ухмылка. Остальное лицо прячется в тени. Он проходит дальше и наклоняется над трупом, чтобы присмотреться к нему поближе. – Как тебя зовут?
Я три дня не пила кофе. Про еду и вспоминать нечего: желудок тихонько переваривает соседние органы. В приступе голода внутренние голоса наперебой кричат, что в мою сторону ползет вареный рис, и он вполне съедобен.
Судя по всему, скоро я окончательно рехнусь.
– Вряд ли он тебе ответит, – говорю я.
Мужчина хохочет.
– И не надо. Я знаю, кто он такой. Альберт Бриско, Зверь из Байу. – Надолго задержавшись на покойнике взглядом, он смотрит на меня. – Кто ТЫ такая?
Я не отвечаю, стараясь сидеть неподвижно, пока мужчина неторопливо обходит клетку, чтобы получше меня рассмотреть. Подойдя к
Разумеется, в довершение всех моих бед в тюрьму ко мне заявился настоящий красавчик!
У него короткие каштановые волосы, уложенные в аккуратную прическу. Резкие, но не грубые черты лица. Лукавая улыбка с идеальными зубами. На верхней губе тонкий шрам. Сами губы выглядят очень соблазнительными – даже в своем прискорбном положении я способна оценить их притягательность. Нижняя чуть заметно толще. Наверное, кусать ее приятно. Я стараюсь прогнать непрошеные мысли.
Не с моим нынешним видом думать о поцелуях.
Волосы сбились в колтуны. Одежда испачкана. Изо рта воняет, как из помойки.
– Ты не в его вкусе. Альберту такие не нравились, – выносит вердикт мужчина.
– Откуда ты знаешь?
– Для него ты слишком старая.
Он прав. Я, разумеется, не старуха, мне всего двадцать три, но этому типу не хуже меня известно, что Альберт предпочитал гораздо более юных особ.
– С чего ты взял?
Мужчина снова глядит на труп, и по лицу, скрытому тенью, мелькает неприязненная гримаса.
– Работа у меня такая. – Он смотрит на меня и странно улыбается. – Судя по охотничьему ножу, торчащему у него из горла, ты знала больше, чем полагается. Дамасская сталь ручной работы… Где нашла?
Я вздыхаю, кошусь в сторону трупа с любимым клинком и крепче сжимаюсь в комок.
– Купила в интернете.
Мужчина хохочет, а я подбираю с пола камушек.
– Я Роуэн, – говорит вдруг незнакомец, просовывая ладонь сквозь прутья.
Покосившись на странного типа, я подбрасываю камушек, не делая ни единой попытки ответить на рукопожатие. Незваный гость, впрочем, не торопится отходить.
– Также известен как Бостонский Палач, – добавляет он.
Я качаю головой.
– Живодер?
Я пожимаю плечами.
– Призрак с Восточного побережья?
Я вздыхаю.
Все эти прозвища прекрасно мне известны, но я предпочитаю не показывать своей осведомленности, хотя сердце в груди замирает, а в венах стынет кровь. Хорошо, что внезапный гость не видит, как вспыхивают у меня щеки. Я много слышала про человека, которому дали эти имена. Судя по всему, он такой же, как и я: охотник, вычищающий мир от дряни, что ползет из самых глубин ада.
Удрученно поджав губы, Роуэн убирает руку.
– Жаль. Я думал, ты про меня слышала… – Шлепнув по коленям ладонями, он встает. – Что ж, видимо, мне пора. Рад знакомству, безымянная пленница, хоть оно и не задалось. Удачи тебе!
Одарив меня напоследок улыбкой, он поворачивается в сторону выхода. Когда странный гость заносит над порогом ногу, я вскакиваю и хватаюсь за холодные прутья решетки.
– Погоди! Постой! Не уходи! Слоан. Меня зовут Слоан. Я Прядильщик!
На мгновение воцаряется тишина. Пространство заполняют жужжание мух и шелест личинок, жрущих протухшую плоть.