Палач из Гайд-парка
Шрифт:
– Уверяю вас, если бы я знал, кто этот Палач, я бы моментально его арестовал, – ответил Питт ровно и спокойно, насколько был сейчас на это способен. – И мы делаем все, чтобы разыскать его.
– Недостаточно делаете, мистер Питт, – отвечал, гримасничая, Малыш Джорджи, – совсем недостаточно.
– Очень многие джентльмены боятся теперь доставить себе удовольствие, мистер Питт, – пояснил Жирный Джордж, ковыряя землю палкой с серебряным набалдашником, – и расстраиваются от этого, очень, очень расстраиваются.
– Тогда, значит, вам тоже надо
– Но мы ничегошеньки не знаем, – пожаловался Жирный Джордж. – Помнится, мы вам об этом уже докладывали. А иначе мы бы, мистер Питт, не стояли здесь между возами с картошкой и не ругали бы вас. Мы бы сами с ним управились. Он ведь не из наших людей. Если вы воображаете, что он хоть как-то вхож в наше дело, вы, мистер Питт, ошибаетесь.
– Дураком надо быть, – со злостью заметил Малыш Джорджи. – И кретином. Не так ли, мистер Питт? Неужели вы думаете, нам нравится, что здесь происходит? Если бы кто из наших начал отрезать господам головы, мы бы сами кое-что воткнули ему в спину и бросили бы в реку. Мы бы проучили этого рубаку, как надо жить и уважать джентльменов. А то наше дело страдает…
Он коснулся пальцами чего-то спрятанного под полой пальто. Томас уверен был, что это нож. Человечек облизнул губы острым языком и уставился на суперинтенданта немигающим взглядом.
– Джорджи правду сказал, мистер Питт, – прошептал, дыша с присвистом, Жирный Джордж. – Этот человек не из наших. Это кто-то из самих джентльменов, попомните мои слова.
– Какой-нибудь сумасшедший из… – начал Томас.
Толстяк покачал головой.
– Вам бы надо в этом получше разбираться, мистер Питт. Я вам просто удивляюсь и даром трачу с вами время. В парке сумасшедшие не живут, и мы с вами это знаем.
Малыш Джорджи переступил с ноги на ногу. Мимо проезжали вереницей возы. Питт не стал спорить. Он и сам не думал, что это бродяга-сумасшедший.
– И вы хорошо сделаете, если сыщете его, мистер Питт, – повторил Жирный Джордж, тряхнув головой так сильно, что его кудри разметались по каракулевому воротнику. – Или же мы очень огорчимся, Малыш Джорджи и я.
– Я и сам буду очень огорчен, – угрюмо ответил Томас. – Но если вы действительно беспокоитесь, вы и сами должны что-нибудь предпринять.
Малыш Джорджи язвительно посмотрел на него. Жирный Джордж улыбнулся, но в его улыбке не было ни веселья, ни добродушия.
– Это ваше дело, мистер Питт, – ответил он тихо. – И мы будем очень счастливы, если вы им как следует займетесь.
И не сказав больше ни слова, он повернулся на каблуках и через мгновение исчез между повозками. Малыш Джорджи опять смерил Питта весьма злобным взглядом и побежал за приятелем. Он должен был бегать, чтобы не отставать, и это всегда приводило его в бешенство.
Томас снова отправился своей дорогой, не придавая слишком большого значения состоявшемуся разговору, но все же это был показатель общественного
В полицейском участке Питт встретился с полнейшим непониманием. С ним говорил высокий, тощий инспектор с мрачным аскетическим лицом и выражением уязвленного чувства собственного достоинства.
– Нам ничего не известно об этом событии, – сказал он хмуро. – Как ни невероятно это может вам показаться, но нам никто ничего о происшествии не сообщал. И я знаю об этом почти то же, что напечатано в газетах.
– Не сообщал? – сильно удивился Питт. – Я обратился в тот самый участок?
– Да, в тот самый, – ответил, вздыхая, инспектор. – Я опросил своих подчиненных, потому что хотел знать, какой же это безответственный болван все рассказал Эттли, но в том районе никто вчера ночью не патрулировал. Я все проверил, так что вам незачем беспокоиться, правду говорят мои люди или врут, чтобы замести следы. Каждый может дать отчет, где был в тот вечер. Эттли получил свои сведения не от моих людей.
– Как интересно, – задумчиво сказал Питт. Он не сомневался в правдивости слов инспектора и был уверен, что и констебли его не лгут – ведь это было бы очень глупо, их легко можно было проверить, а человек, провинившийся таким глупым враньем, сразу лишился бы должности.
– И если взглянуть на это дело внимательно, то есть еще, черт возьми, одно соображение, – мрачно сказал инспектор. – Я могу предположить, что Эттли все рассказал один из тех, кто пришел на помощь. Вряд ли сам Рэдли сообщал об этом в газеты. Он, кажется, один из тех, кто на нашей стороне. Причем, пожалуй, только он один. Вы видели газеты, сэр?
– Да-да, вот таким образом я и узнал о происшествии, несмотря на то что Рэдли доводится мне зятем.
Инспектор очень удивился.
– Он что, вообще не собирался сообщать об этом в полицию?
– Он хотел рассказать об этом именно мне, и только потому, что у человека был топор. Хотел уберечь нас еще от одной кампании газетных нападок.
– Но мы выглядим довольно глупо во всей этой истории, не так ли? – угрюмо спросил инспектор. – Печально, когда член парламента приходит к власти на волне общественного презрения к полиции, как Эттли. – Губы его скривились. – Но я замечаю тут какое-то совпадение: Палач напал на соперника Эттли по избирательной кампании.
– И даже немалое совпадение, – ответил Питт. – Благодарю, что уделили мне столько времени, инспектор. Наверное, теперь мне надо наведаться к этим господам, которые пришли на помощь Рэдли, и послушать, что они могут о себе порассказать.
– Не понимаю, зачем это. Они же не видели нападавшего, – мрачно ответил инспектор. – Вы считаете, что это будет не зря?
– О да, да, конечно, не напрасно.
– Безусловно, нет, – сказал очень удивленно мистер Милберн. – Это было бы непростительной нелояльностью с моей стороны, сэр. И, во имя всего святого, зачем мне делать подобную вещь?