Палач из Гайд-парка
Шрифт:
Он удивленно воззрился на нее, затем на мгновение смутился и, наконец, ответил с покоряющей теплотой:
– Как вы добры.
Это была обычная формальная вежливость, но Шарлотта знала, что он сказал это искренне.
Однако прежде чем они продолжили разговор на менее значительную тему, у двери за ними возникло какое-то движение, раздался звук голосов, потом шелест одежд людей, отступивших в сторону. Питт с Шарлоттой повернулись и увидели одинокую фигуру женщины, входившей в комнату, в изящном черном платье, украшенном скромными, но изысканными драгоценностями, с кружевами у шеи и на запястьях. Она была невысока и
Шарлотта вдруг почувствовала, как Питт напрягся, и взглянула на него. На лице у него выражались восхищение и глубокая нежность, которых она уже давно не замечала. Так он не сочувствовал даже Джерому Карвелу. Ему не надо было уведомлять ее, что сейчас вошла Далси Арледж.
Вдова быстро обвела взглядом комнату, останавливая его то на одном, то на другом из присутствовавших. Она не задержала его на Мине Уинтроп, очевидно не узнав ее, а также и Барта Митчелла, стоявшего рядом с сестрой. Она улыбнулась сэру Джеймсу Лисмору и Родрику Алберду. Некоторые были удостоены легкого кивка и едва заметной улыбки. Ее взгляд скользнул по элегантной фигуре Лэндона Харлвуда, который был на голову выше окружающих, но и его она, по-видимому, не узнала.
Виктор Гаррик сидел в нише, с виолончелью в руках, в ожидании, когда его попросят играть. Светлые волосы сияли в свете газового бра, а лицо было совершенно безмятежным, словно он мечтал о чем-то далеком и удивительно прекрасном.
Далси кивнула ему, и он с удовольствием откликнулся на приветствие, а затем вновь отрешенно загляделся в неведомую даль.
Наконец взор Далси остановился на Питте, и на губах ее показалась приятная улыбка. Она двинулась вперед, кивая, обмениваясь одним-двумя словами с некоторыми из гостей; наконец, она остановилась рядом с ним.
Питт ждал, Шарлотта хранила молчание. Она была поражена глубиной чувства, которое ощущала в муже, и это чувство явно было вызвано не только соболезнованием утрате и ужасающим разочарованием, которое Далси должна была испытать и которое переносила с таким достоинством. Нет, Шарлотта ощутила особую нежность Питта к Далси и уважение, которые останутся и после того, как дело будет закончено.
Шарлотта восхищалась его способностью так чувствовать. И все же ей стало неприятно; она вдруг поняла, что ей не дано сопереживать вместе с ним, и вспомнила, как бывала невнимательна, когда он возвращался домой такой усталый и взволнованный, ничего не понимающий и жаждущий поделиться впечатлениями. Однако Шарлотта была так полна своими замыслами насчет приведения дома в совершенный порядок при минимальных затратах, что почти ни о чем больше не могла думать. И теперь она ощутила тайный трепет ревности, тихий, но отчетливый.
– Доброе утро, суперинтендант, – сказала Далси, улыбаясь Питту. Затем, явно поколебавшись, обратилась к Шарлотте: – Здравствуйте. Вы, наверное, миссис Питт? Как любезно с вашей стороны тоже прийти. Вы очень добры.
Шарлотте стоило некоторого труда улыбнуться так же мило и ответить столь же приятно. Малейшая промашка с ее стороны будет сразу же замечена и понята безошибочно. Достаточно было один раз взглянуть Далси в глаза, чтобы понять: этот взгляд ничего
– Благодарю вас, миссис Арледж. Надеюсь, я не проявляю навязчивость?
– Конечно, нет. Пожалуйста, ни секунды не сомневайтесь. – И Далси повернулась к Карвелу.
Шарлотта затаила дыхание, но затем вдруг вспомнила: а ведь Далси и понятия не имеет, что он больше чем еще один горюющий по ее мужу друг, достаточно щедрый, чтобы предоставить свой дом для траурного приема. Мысленно поблагодарив Бога, она облегченно вздохнула.
– Благодарю вас, мистер Карвел, – сказала Далси, слегка наклонив голову. – Ваше щедрое гостеприимство очень облегчило для меня ситуацию, которая иначе была бы просто невыносимо тяжкой. Уверяю вас, вы представления не имеете, как высоко я это ценю.
Карвел густо покраснел и стоял, словно пригвожденный к месту. Шарлотта могла только смутно догадываться о душевной буре, которую он испытывал, встретившись с женой Арледжа. Он открыл было рот, собираясь что-то сказать, но голос ему изменил.
Питт стоял рядом, окаменев от напряжения.
Далси ждала ответа.
Нет, Карвелу обязательно надо что-то ответить, иначе своим волнением он выдаст себя. Тогда она в любой момент может заподозрить именно его. Ведь это должен быть кто-то из знакомых. А выбор невелик.
Томас шумно вздохнул. Этот звук, по-видимому, вернул Карвела к действительности.
– Я был рад вам помочь, – неловко ответил он. – Но все это – такая мелочь… Совсем недостаточно, совсем, совсем недостаточно.
– А я уверена, что вы очень помогли, – вмешалась Шарлотта, не в силах больше выносить напряжения. – Уже то, что не надо заботиться о практически необходимых вещах и иметь возможность уйти, когда больше не в состоянии переносить присутствие чужих людей, когда всему этому предпочитаешь одиночество, – большой подарок.
Далси посмотрела на нее.
– Как вы чутки, миссис Питт. И, конечно, совершенно правы. Вы сделали мне огромный подарок, мистер Карвел. И пожалуйста, не позволяйте вашей скромности преуменьшать его значение.
– Спасибо, спасибо, – повторил он, немного подавшись назад. – Если вы извините меня, мэм, я должен убедиться, что у Скарборо все готово к надлежащему приему, – и, повернувшись на каблуках, исчез, чтобы найти дворецкого.
Далси улыбнулась Питту.
– Не знала, что он такой стеснительный. Какой странный человек. Но он очень добр ко мне, и все остальное не имеет значения.
Но этот приватный разговор был прерван, потому что к Далси многие стали подходить, чтобы выразить соболезнования и сказать несколько слов насчет того, какая была замечательная служба и какое наслаждение им доставила музыка.
– Да, молодой Гаррик очень одаренный человек, – согласилась Далси. – Я не могу вспомнить никого, кто играл бы с таким искренним чувством. Разумеется, я недостаточно образованна, чтобы судить о технической стороне исполнения, но мне оно кажется превосходным.
– И оно таково на самом деле, – согласился сэр Джеймс Лисмор, кивая и глядя на Виктора, сидевшего в другом конце комнаты с виолончелью на коленях и занятого разговором с Миной Уинтроп. – Жаль, что Виктор не желает заняться музыкой профессионально. Однако он очень молод и еще может изменить свои намерения. Гаррик может, по-моему, далеко пойти. – И повернулся опять к Далси: – Эйдану он определенно нравился как музыкант.