Палач из Гайд-парка

Перри Энн

– А это кто? – спросила с любопытством Шарлотта. – Он министр или кто-нибудь вроде этого?

– Я его не знаю, – покачал Питт головой.

Эмили подавила смешок, приложив руку в черной перчатке к губам.

– Не смеши. Это же Салливан.

– Какой Салливан? – сердито переспросила Шарлотта.

– Сэр Артур Салливан! – прошипела Эмили. – Оперы Гилберта и Салливана помнишь?

– О да, да, понимаю. Конечно! Мистер Арледж был композитором и дирижером, да? Интересно, а мистер Гилберт придет?

– Нет, – быстро ответила Эмили, –

ни за что, если узнает, что здесь находится сэр Артур. Они, знаешь ли, поссорились.

– Поссорились? – Шарлотта удивилась и почувствовала разочарование. – Вот не знала. Но как же тогда они вместе пишут свои замечательные оперы?

– Не знаю, может быть, больше не пишут.

Шарлотта, непонятно почему, была глубоко огорчена этим известием. Она все еще вспоминала блеск, шум, яркие краски, веселье и незабываемые мелодии тех нескольких вечеров, что ей довелось провести в «Савой-опере». А сейчас – как раз когда Питт получил повышение и они могли бы позволять себе чаще посещать такие увеселения, – их больше не предвидится…

Ее разочарование было смыто новой волной интереса к большой и все увеличивающейся толпе у входа в церковь. Люди сторонились, невольно толкая друг друга локтями, и все поворачивались в одну сторону, чтобы что-то лицезреть.

– Это он! – сказала Эмили с нескрываемой радостью.

– Кто? Гилберт? – прошептала Шарлотта.

– Ну конечно. У. Эс. Гилберт, – выразительно ответила Эмили.

– А они действительно в ссоре? – И Шарлотта стала наблюдать за тем, как мистер Гилберт неуклонно подвигается туда, где на ступеньках у двери в церковь стоял сэр Артур Салливан, очевидно заметивший вновь прибывшего. – А из-за чего?

– Не знаю. Я так слышала. – Эмили взяла Шарлотту за руку и целеустремленно стала проталкивать ее поближе к ступенькам. – Пора войти. Зачем заставлять людей ждать, это невежливо. А кроме того, смешно приехать так рано и войти в церковь последними.

Шарлотта не возражала.

Стоя наверху лестницы, сэр Артур заметил, что толпа активно зашевелилась, и увидел, как в нескольких шагах от него по лестнице размеренным шагом поднимается Гилберт, оживленно разговаривая со своими спутниками, а они слушают его с таким необыкновенным и абсолютным вниманием, что не смотрят, куда идут, и не замедляют шага, пока едва не сталкиваются лбами.

Сэр Артур твердо удерживал свою позицию, продолжая разговаривать с окружающими, словно занимался самым важным на свете делом.

Мистер Гилберт был вынужден остановиться на верхней ступеньке.

– Сэр, вы загораживаете мне дорогу, – сказал он ясно и четко, так что слышали все присутствующие.

Воцарилась мгновенная тишина. Один за другим все повернулись к знаменитостям и воззрились на них. Кто-то нервно откашлялся. Кто-то сдавленно хихикнул.

Сэр Артур прервал разговор с высоким седым человеком и медленно повернулся к Гилберту.

– Вы адресуетесь ко мне, сэр?

Тот обернулся вокруг, словно для того, чтобы удостовериться

в отсутствии других загораживающих дорогу особ, и опять взглянул на сэра Артура.

– Вы удивительно ясно видите то, что очевидно, сэр, – ответил он, – а я вижу, что вам потребовалось только одно дедуктивное усилие, дабы ухватить самую суть проблемы. Да, я адресуюсь к вам, сэр. Вы загораживаете вход в церковь. Не будете ли вы столь любезны освободить его?

– А вы не можете подождать, пока до вас дойдет очередь, как это полагается цивилизованному человеку? – Брови сэра Артура взлетели вверх в знак величайшего презрения. – Неужели все общество должно бросить свои дела и отступить в сторонку, чтобы вы имели возможность войти сразу же, как только пожелаете?

– Мне нравятся люди с чувством самоуважения, сэр, но рассматривать вас как целое общество – это почти смешно, – отрезал Гилберт.

Сэр Артур слегка покраснел. Обмен репликами сделал для него отступление в сторону попросту невозможным, не нанеся ущерб самоуважению. И он неколебимо оставался на месте, прямо на дороге у Гилберта.

Ситуацию спасла леди Лисмор. Она вышла из-под темной арки церковного входа и обратилась к Салливану:

– Извините, что прерываю ваш разговор, сэр Артур, но я была бы вам очень благодарна за помощь. У нас должна быть настоящая хорошая музыка в связи с сегодняшним собранием, а я не совсем уверена в отношении виолончелиста.

Вид у сэра Артура был очень раздраженный, и казалось, с языка у него вот-вот сорвется какой-нибудь ядовитый ответ, но он довольно поспешно отвернулся от мистера Гилберта и пошел за дамой.

– Конечно, леди Лисмор. Вы можете рассчитывать на любую помощь с моей стороны…

Мистер Гилберт улыбнулся про себя и взглянул по сторонам, на внимательно за всем наблюдающую аудиторию. Но удовлетворение, которое он испытал, тоже проходя в церковные врата и исчезая в слабо освещенном пространстве, было очень несущественным.

Шарлотта перевела дух.

– «Сломан мой кий, дыровато сукно, и загадочен вид у шаров, – начала было Эмили, – но прекрасна та цель, что достигну и я, в судьбой положенный срок…»

– Тише, – нахмурилась Шарлотта. – Нельзя идти на заупокойную службу, напевая из «Микадо»!

Эмили мгновенно замолчала, по крайней мере, до тех пор, пока им не указали их места, которые были гораздо ближе к выходу, чем им хотелось. Томас и Джек сидели где-то слева, и Питта было не видно в тени колонны.

– Много сегодня народу, – сказала Эмили, как только они устроились. – Это, наверное, потому, что его убили. Могу поклясться, что половина пришла только из любопытства.

– Как и ты, – заметила Шарлотта.

– Не придирайся. Знаешь, кампания идет очень хорошо. И я действительно думаю, что у Джека есть шанс быть избранным.

– Ладно. А теперь тише. Мы в церкви.

– Но ведь служба еще не началась, – отвечала Эмили. – Тетя Веспасия собиралась приехать, но я ее не вижу. А ты?