Палач Рима

Фаббри Роберт

— Тит Флавий Веспасиан.

— Что ж, юный сын рода Флавиев. Я дам тебе совет. Запомни его хорошенько. Это последний совет, который я кому- то даю. Я здесь всего по одной причине. Одной-единственной. Я не взял власть, когда до нее можно было дотянуться рукой. Когда я был консулом, мне следовало поднять мятеж. Гвардия была моей, Сенат по большей части моим, народ тоже был бы моим. Но я не решился.

Почему я не решился, когда столько лет к этому шел, да и сама власть тоже шла ко мне в руки? Почему? Ведь Антония наверняка рассказала тебе, что я делал все для того, чтобы приблизить

это момент, как я пытался стать или наследником Тиберия, или, женившись на Ливилле, регентом наследника; как я избавлялся от соперников, пока выбор Тиберия не сузился до троих — Клавдий, Тиберий Гемелл или я?

— А Калигула? — не удержался от вопроса Веспасиан.

Сеян состроил презрительную гримасу.

— Этот юный извращенец-скорпион? Как ты думаешь, зачем я уговорил Тиберия вызвать его на Капри? Я рассчитывал, что наш безумец-император уже в течение первого месяца сбросит его с утеса. Но я ошибся, хотя кто знает, может, еще и сбросит. Но случись все так, как я задумал, разве кто-то обвинил бы меня в его смерти? Как никто не смог бы обвинить меня в смерти любого из вероятных наследников. Подозревать — да, но доказательств не было бы никаких. Ибо если бы они были, меня самого давно не было бы в живых.

Я делал все для того, чтобы во мне не увидели убийцу моих соперников. Я не желал брать власть. Я хотел, чтобы ее мне дали. Я наивно полагал, что если возьму ее силой, кто-нибудь другой наверняка попытается ее у меня отнять. Но если я получу ее на законных основаниях, то смогу ее удержать и передать сыну.

С этими словами он гордо посмотрел на Страбона и, положив ему на затылок руку, привлек его голову к себе и поцеловал в губы.

— Так каков твой совет, Сеян? — напомнил ему Веспасиан.

— Совет? Ах да, — медленно произнес Сеян и похлопал сына по щеке. — Мой совет таков: когда до власти можно дотянуться рукой, не ведай сомнений. Хватай ее, пока она сама идет к тебе в руки. Никто ее тебе не даст, если ты не схватишь ее сам. Потому что если этого не сделать, кто-то другой уничтожит тебя и твою семью за то, что ты вплотную приблизился к тому, что они оберегают как зеницу ока.

— Зачем ты мне это говоришь?

Сеян печально улыбнулся и покачал головой.

— А теперь давайте положим всему конец. Страбон, сын мой, подойди ко мне. Нас обоих сегодня ждет река.

— Я рад разделить с тобой твою участь, отец.

Сеян взял сына за руку, и они оба опустились на колени. Сеян пригнул голову, сын держал свою прямо.

— Меча не будет, отец.

— Нет, зато будет удавка, — произнес Спурий, делая шаг вперед вместе со своими подручными. Оба держали в руках по веревочной петле.

— Луций Элий Сеян и Луций Элий Страбон! — произнес Веспасиан. — Сенат приговорил вас обоих к смерти через удушение. Вы хотите что-то сказать?

Что хотел, я уже сказал, — ответил Сеян. Тем временем тюремщики накинули им на шеи веревочные петли.

Страбон покачал головой.

— Спурий, давай! — приказал Веспасиан.

Оба тюремщика сзади вставили в петли по короткой дубовой палке и принялись их крутить до тех пор, пока веревки не натянулись, врезаясь жертвам в кожу.

Спурий посмотрел

на своего товарища и кивнул.

Медленно и методично они продолжили вращать палки, с каждым новым поворотом все сильнее натягивая веревки и сдавливая приговоренным горло. Держась за руки, отец и сын приняли медленную, мученическую смерть. Сначала глаза обоих вылезли из орбит, а из горла вырвалось клокотание. Затем из открытых ртов пеной потекла слюна и вывалился посиневший язык. По полу растеклись лужи мочи.

Лица обоих, теперь почти фиолетовые, являли собой пугающее зрелище: головы запрокинуты назад, глаза вылезли из орбит и безумным взглядом смотрят в потолок, губы растянуты в жуткой улыбке, зубы оскалены. И все же отец и сын продолжали держаться за руки даже тогда, когда костяшки их пальцев побелели. Затем булькающие звуки прекратились, зато воздух наполнил смрад свежих фекалий. В следующий миг лица обоих исказила гримаса, руки разжались, головы безвольно качнулись, а мертвые тела повалились вперед, удерживаемые лишь веревками, что впились им в горло. Палачи отпустили свои палки, и оба тела рухнули в лужи собственной мочи.

Веспасиан посмотрел на того, кто едва не вырвал власть из цепких когтей Юлиев-Клавдиев. В голове у него все еще звучал их последний разговор. Зачем Сеяну понадобилось говорить ему все это? Разве он когда-нибудь сможет захватить власть? Разве такое возможно?

Внезапно в его мозгу, совершенно непрошенная, всплыла последняя строчка пророчества Амфиарая: «чтобы наутро взять у четвертого Запад». Неужели речь идет о нем? Веспасиан покачал головой и оторвал глаза от мертвого тела того, кто так и не сумел взять в свои руки Запад.

Спурий, выброси тела на ступени, — распорядился он С этими словами он резко повернулся и направился к двери. Снаружи городская стража, а также Магн и его дружки с великим трудом сдерживали натиск толпы, пытаясь оттеснить любопытный плебс от тюремной двери. Веспасиан и оба преторианца бросились им на подмогу и принялись отталкивать напирающую человеческую массу, расчищая путь для Спурия и его подручных. Те бесцеремонно выволокли наружу тела Сеяна и его сына и, бросив их бесформенной грудой на Гемониевой лестнице, поспешили юркнуть назад в свое зловещее обиталище.

При виде бездыханных тел изменника и его сына толпа разразилась радостными воплями и подалась вперед. Буквально каждый сгорал от нетерпения первым надругаться над мертвецами. Вход в Туллианум теперь был свободен.

— Думаю, самая пора сматываться отсюда, господин, — предложил Магн.

— Знаешь, Магн, пожалуй, сегодня ты прав, — ответил Веспасиан, переходя на бег.

Они дошли до здания Курии, где было относительно тихо, и обернулись, чтобы бросить взгляд на Форум. В царившем там хаосе кто-то из растущей на глазах толпы переключил свое внимание на когорту преторианцев во главе с Макроном, что с трудом прокладывали себе путь от Форума обратно в лагерь. В преторианцев, сбивая их с ног, полетели куски разбитых статуй, палки, камни — в общем, первое, что попадалось буянам под руку. Так плебс давал выход своему гневу в адрес тех, благодаря кому временщик Сеян так долго продержался у власти.