Палач в белом
Шрифт:
Ход он придумал, конечно, классный – представить меня перед Штейнбергом в качестве негодяя, намеренно порочащего репутацию клиники. Лучше уж записать себя в самоубийцы.
– Вы – сумасшедший маньяк! – брезгливо сказал Четыкин. – Параноик. Все, кого вы упоминали, умерли своей смертью, все документально подтверждено, имеются свидетели. Зелепукин вообще не имеет ко мне никакого отношения – я и не знал, что он умер. С тем же успехом я могу предъявить обвинение вам – в вашей практике было не меньше умерших пациентов! Если в вашей голове осталась хоть капля
Он отбарабанил все это одним духом и с облегчением облизал пересохшие губы. Ему в самом деле неплохо было бы опохмелиться. Мне же впору было начать пить, потому что этот ничтожный тип в один момент оставил меня без козырей. Если подходить формально, логика была полностью на его стороне. Действительно, и у меня не раз и не два умирали больные. Вся разница была только в том, что про себя я точно знал, что я не убийца, а про Четыкина точно не знал. Но это был не ахти какой аргумент. Если он действительно решится наябедничать, этот аргумент не сработает и моя карьера в клинике завершится самым жалким образом.
Пока я собирался с мыслями, Четыкин повернулся кругом и решительно заковылял прочь, слегка приволакивая правую ногу. Где-то он вчера здорово погулял. Но его тщедушная фигурка выражала праведное негодование и непреклонность. Его плоский плешивый затылок говорил, что мне в скором времени очень не поздоровится.
С мыслями я так и не собрался и даже пропустил момент, когда из ворот выехал серебристый «Фольксваген» Макарова. Игорь Станиславович пользуется таким кредитом доверия, что даже машину ставит на территории клиники, в то время как простые смертные вынуждены припарковывать свои колымаги в окрестных переулках. Простым людям редко удается занять столь прочное положение в этом мире.
Между тем «Фольксваген» выехал на мостовую, свернул направо и плавно притормозил около меня. Я, находясь под впечатлением от полученной отповеди, прореагировал на него слабо, и Макаров был вынужден, перегнувшись через сиденье, открыть переднюю дверцу, чтобы привлечь мое внимание.
– Але, гараж! – шутливо крикнул он. – Володя, ты в порядке?
Я попытался улыбнуться.
– Все нормально! – сказал я, не совсем, видимо, чистосердечно.
– Ты уверен? – строго уточнил Макаров и жестом показал мне на место рядом с собой.
Сохраняя в лице некоторую задумчивость, я сел в машину. Макаров пристально посмотрел на меня и опять спросил:
– Нет, ты точно в порядке?
– Да все нормально! – постарался ответить я как можно убедительнее. – Просто задумался.
– Ну, тогда поехали! – повеселевшим голосом объявил Макаров, кладя ладонь на рукоятку скоростей. – Это, знаешь, как в американских фильмах постоянно говорят: «Ты в порядке? А ты уверен?» Такая дебильная политкорректность. Там у них особенно не задумаешься! Сразу поинтересуются: «Ты в порядке?» –
Я быстро посмотрел на него. Макаров спокойно и деловито следил за дорогой. Губы его слегка улыбались.
– Четыкин? – промямлил я. – Нет. Почему Четыкин?
– Да мне показалось, что вы с ним о чем-то разговаривали... – ответил Макаров. – Я и подумал...
– А-а... Он просил меня поменяться сменами, – соврал я. – Но я отказал. Терпеть не могу менять распорядок своей жизни...
– Да? А мне показалось, что в тебе, Володя, довольно сильна авантюрная жилка... – с доброй иронией заметил Макаров.
– С ней покончено! – поспешно заверил я.
Макаров усмехнулся и плавно повернул руль. Автомобиль выехал на Малую Бронную. Я подумал, что Макаров вряд ли знает, где я живу, и хотел назвать свой адрес, но в этот момент он сказал:
– А я, Володя, все-таки предпочитаю, знаешь, людей с изюминкой... Что хорошего, когда у человека жизнь размеренна, как железнодорожное расписание? Неожиданности, авантюры скрашивают наше убогое существование, ты не находишь?
Он бросил на меня короткий загадочный взгляд.
– По-моему, чаще они его отравляют! – скептически заметил я.
– В тебе, Володя, говорит какое-то свежее раздражение, – по-прежнему улыбаясь, сказал Макаров. – Может быть, ты все еще переживаешь из-за придирок Бориса Иосифовича? Я же велел тебе выбросить этот инцидент из головы! Я являюсь гарантом твоей безопасности, чего же еще?
– Да нет, я вам очень признателен, – пробормотал я. – Просто имеется в виду, что неожиданности мало подходят для нашей клиники... Здесь все-таки надежнее железнодорожное расписание!
Макаров покивал головой и сказал:
– Ты, пожалуй, прав. Но ведь жизнь состоит не из одной работы, верно? Мы находим для себя разные отдушины... Кстати, может быть, выпьем чего-нибудь? – спросил он. – Тут есть одно забавное местечко... Мне хотелось бы показать его тебе... Это на Сивцевом Вражке. Может быть, заедем?
Он наблюдал за дорогой, но в голосе его звучала какая-то странная нота – что-то вроде надежды и опасения одновременно. Я внимательно посмотрел на своего начальника. В душе у меня снова зашевелились вполне определенные подозрения.
Макаров спокойно выдержал мой взгляд – даже показалось, что он дает мне разглядеть себя получше. Что ж, внешность Игоря Станиславовича тоже, как говорится, давала пищу для размышлений.
Черты лица у него были самые простецкие – круглые щеки, крупный нос, толстые губы и тяжеловатый подбородок, однако в общем лицо производило впечатление холености и даже некоторой утонченности. Этому способствовали глаза – темные, бархатные, с мягким проницательным взглядом. Его крупные руки также были ухоженными и производили впечатление излишней мягкости. Об одежде я не говорю – одевался Макаров с иголочки, и его воротнички и манжеты всегда выглядели безукоризненно свежими и сверкали белизной.