Палочка для Рой
Шрифт:
Этот запах был намного более отчетливым и тревожным. Что-то во мне кричало об опасности, и я инстинктивно поднялась выше.
Одна из Других завершила своё превращение; я видела злобный желтый глаз, уставившийся на меня с лица, изменяющегося вокруг него.
Перья и клюв рванули в моем направлении; я едва успела вовремя уклониться вправо, избежав захвата и проглатывания.
С моей улучшенной скоростью всё должно было казаться медленным, но оно таким не казалось. Её скорость полёта почти вдвое превышала мою, и единственное моё преимущество
Она была в семьдесят раз больше меня, с размахом крыльев, вдвое превышающим превосходство в размерах. Она была монстром.
Желтоватые глаза злобно таращились на меня, когда она снова закружила рядом. Её ночное зрение было превосходным, но органы чувств были хуже моих.
Я начала собирать силы, в то время как она снова нырнула в мою сторону. Ночные насекомые швыряли себя ей навстречу, и она хватала их, щелкая клювом и пожирая так быстро, как могла.
Однако её взгляд оставался прикован ко мне.
Я нырнула; предполагалось, что Другие мои союзники, и если я смогу забраться внутрь одной из фальшивых шкурок, враг окажется вынужден отступить.
Она приближалась ко мне; её размер и скорость делали её быстрой, в сравнении со мной.
Насекомые начали окружать её роем, в то время как я нырнула вниз, в направлении самого маленького из всё ещё оставшихся на ногах людей.
Он взвизгнул и начал размахивать руками. Это вызвало во мне желание ужалить, но я не стала. Вместо этого я занырнула в воротник его мантии.
Птица врезалась в него, и я ощутила удар. Если бы она ударила туда, где я находилась, то я оказалась бы раздавлена. Но я уже проползла под его конечности, направляясь к спине.
Своими ногами я ощущала его органы, вибрирующие и булькающие, легкие, наполняемые ветром и ревущие невероятно глубокими звуками.
Мгновение спустя запах хищника исчез, сменившись вонью человека и всем, что к нему прилагалось. Птица исчезла, сменившись на девушку.
Другой, которого я использовала как щит, стукнул сам себя рукой по лицу, хотя движения его казалась невероятно медленными и неуклюжими.
Союзники не должны нападать на союзников. Так как вопрос был принципиальным, я ужалила его, раз, два, затем три. Когда он взревел и начал прыгать вокруг, я скользнула вниз, к нижнему краю его одежды, и затем снова оказалась в воздухе.
Я добралась до своих прошлых шкурок, и нырнула внутрь, ощущая комфорт от своего собственного прошлого запаха.
Мгновение спустя мир вокруг исказился; теперь он каким-то образом казался меньше. Внезапно я ощутила себя так, словно ослепла, и вовсе не из-за того, что оказалась закутана в тёмные одежды.
Я снова стала человеком, и почему-то ощущалось всё так, словно я стала чем-то меньшим, ущербным.
Испытывали ли подобное все анимаги? Если да, то почему они не сбегали просто в лес и не жили, наслаждаясь текущим моментом?
Я никак не могла найти отверстия для шеи и рук, и мне потребовалось на это несколько секунд.
К тому времени, когда я снова смогла что-то видеть, Гермиона вбежала внутрь дома. При помощи насекомых я слышала, как она пыталась одеться. На Сириусе больше не было мантии; несомненно, он накинул её на Гермиону, прежде чем та вбежала внутрь.
Невилл, очевидно, превратился в мелкого грызуна; мне потребовалась секунда на осознание. Он стал ежом.
Разочаровывающее превращение, пускай и выглядящее каким-то образом уместным. Ёжики обладали способностью сопротивляться змеиному яду, и они, как правило, были робкими и нервными.
Требовалось поближе взглянуть на сову Гермионы. Если она смогла бы сойти за почтовую сову, то это открывало некоторые возможности, предполагая, что она сможет преодолеть свои инстинкты и не станет меня есть.
Другие всё ещё толпились вокруг Гарри, которого я не видела.
Вставая и неловко пытаясь надеть одежду под мантией, я слышала, как Сириус шептал что-то низким голосом.
Когда я приблизилась, то увидела золотистый мех и кисточку хвоста. Во что бы там Гарри ни превратился, оно было большим; действительно большим.
Приблизившись, я услышала тяжелое дыхание. Создание, некогда бывшее Гарри, уже пыталось встать на ноги.
Грива была великолепна.
На секунду он уставился на меня, и я осторожно позволила палочке скользнуть в руку. Если взрослый африканский лев уступит контроль своим животным инстинктам, так же, как я и Гермиона, то у нас у всех начнутся огромные проблемы.
Вместо этого, несмотря на все проблемы во время превращения, Гарри, кажется, лучше контролировал свой разум. Он уставился на нас, затем лениво приоткрыл рот, демонстрируя огромное количество острых, белых зубов.
– Мне казалось, что обычно ты превращаешься в животное, обитающее там, где ты живешь, — заметила я.
– Обычно, — отозвался Сириус. Посмотрел на меня. — Вот почему я сказал, что четверо — слишком много, чтобы учить одновременно. Безответственно с моей стороны.
Я кивнула рассудительно. Мысль о том, что мы вообще-то можем сожрать друг друга, не приходила мне в голову.
Форма Гарри была наименее полезной из всех наших, пускай она и являлась наиболее впечатляющей. То, что он превосходил размерами человека, лишь делало его мишенью большего размера. Лучшей ставкой для него будет превращаться вблизи, прежде чем его цель успеет отреагировать.
Моя форма была хороша для незаметности и скрытности; форма Гермионы была достаточно распространённой в волшебном мире, так что она, скорее всего, смогла бы проскользнуть в любую совятню и затем куда пожелает.
Ёжик мог пробраться в любой сад в Англии, и на него, скорее всего, не обратил бы внимания никто, кроме домовых эльфов. А вот лев будет невероятно бросаться всем в глаза.