Пампушка для злого босса
Шрифт:
– Деньги. Мне очень нужны деньги.
С этим всё ясно давно. Не были бы ей нужны ссуды от Казанского, вряд ли бы она занималась вымогательством. Только вопрос, что она хочет получить от меня?
– И?
– Лёша меня послал.
– У вас же адвокат был и какие-то планы, как проучить Алексея за то, чего он не делал.
Вскинув бровь, я смотрю на Кристину, и вижу, как она начинает нервничать ещё сильнее. Взгляд бегает, а ни в чём не повинная салфетка превращается в бумажные лохмотья.
– Адвоката больше нет. Мне нечем ей платить.
Фух, ну хоть одна хорошая новость за последнее время. Значит, Казанскому больше
– Хорошо. От меня вы что хотите?
– Поговори с Лёшей... Он тебя послушает. Скажи ему, что мне очень нужны деньги, это вопрос жизни и смерти.
Звучит устрашающе, и дело даже не в гипертрофированности фразы. Даже тон, которым Кристина произносит эти слова, понуждает меня поёжиться. Похоже, у этой избалованной наглой дамочки всё совсем плохо, раз она пришла ко мне.
– У Алексея сейчас трудный период вы должны знать. Если уж он вас на дух не переносил до смерти дочери, сейчас... сейчас думаю, вам вообще не на что рассчитывать. А сейчас извините, мне нужно идти.
Я успеваю подняться из-за столика, когда Кристина подаётся ко мне и цепко, до боли хватает меня за запястье. Это случается так внезапно, что я даже не успеваю отстраниться и выдернуть руку.
– Он что - бросил тебя?
– ухмыляется она, приподнимаясь, чтобы приблизиться вплотную.
– Он так со всеми поступает, мы для него только вещи. Которые он пользует, а потом выбрасывает на помойку. Сначала я ему стала не нужна, теперь ты. Следом кого-нибудь ещё постигнет та же участь.
Я пытаюсь высвободиться, но хватка Кристины становится ещё крепче. На нас уже начинают глазеть в кафе, где меня знает едва ли не половина посетителей. Чего доброго, так я стану самым скандальным сотрудником офиса.
– Дай мне денег... прошу. Мне много не нужно.
Кристина так внезапно меняет тему, что я оставляю свои попытки вытащить руку из её цепких пальцев. Просто застываю, потому что ошарашена. Насколько же реально она нуждается в деньгах, если готова просить их вот так, у человека, который видит её в третий раз в жизни, и который уже ей показал, что именно думает о её наличии.
– Это всё, что есть.
Я судорожно расстёгиваю левой рукой застёжку на сумочке, вытаскиваю несколько тысячных купюр - всё, что имею в наличности. Бросаю на столик, и когда Кристина отпускает меня, чтобы схватить деньги, ретируюсь из кафе.
Чувствую себя гадко. Это чувство везде - кажется, даже на коже до сих пор осталось ощущение мерзких прикосновений. И дело даже не в том, что до меня дотрагивалась женщина, на которую без слёз сейчас не взглянешь. Всё, что было связано с этой стороной жизни Казанского, вызывает у меня желание помыться. Нет, я совсем не отношусь к нему хуже, когда сталкиваюсь с подобным. Скорее, ощущаю какую-то опустошённость, смешанную с сожалением. Что всё произошло именно так. Что Алексей связывался с такими женщинами, как Кристина.
Убегаю быстро, словно боюсь, что она погонится за мной. Мне больше нечего ей дать - могла бы, откупилась по полной, но у меня просто нет на это ресурсов. Правда, я благодарна Кристине за желание, возникшее во мне в тот момент, когда я только увидела её в офисе. Теперь я точно поеду к Казанскому, и мы обязательно поговорим. Иного и быть не может.
Глава 18
Выходить из такси страшно. Водитель нервно постукивает
Я даже не могу с точностью сказать, что именно понуждает меня испытывать это чувство. Боязнь вновь быть отвергнутой? Всё тот же холод и равнодушие на его лице? Мне так хочется сказать ему, что я безумно соскучилась, а после прижаться крепко и заявить, что он теперь никогда от меня не избавится, что бы ни вытворял и какие бы слова ни говорил. Но это будет так... неправильно - ставить свои потребности выше того, что чувствует, и в чём нуждается Казанский.
Наконец убеждаю себя, что ничего не случится - мы просто увидимся, перекинемся парой слов, я расскажу Алексею про визит Кристины, а дальше... А дальше пусть всё будет как будет - к чему загадывать, если я всё равно мало что могу изменить?
Стоя перед дверью в квартиру Казанского, неожиданно начинаю испытывать желание развернуться и сбежать. Оно поднимается откуда-то изнутри, будто интуиция подсказывает мне, что ничего хорошего из моего приезда к Лёше не выйдет. Словно там, за это дверью, порог которой перешагивала не раз, прячется то, что увижу и испытаю только разочарование.
Но я всё равно поднимаю руку и жму на кнопку звонка.
Казанский открывает минуты через полторы, когда я уже решаю развернуться и уйти. Тишина, когда меня окутывает коконом безмолвия, нарушается скрежетом дверного замка, и моему взгляду предстаёт Алексей. Выглядит он, мягко говоря, совсем паршиво - маска равнодушия сменилась какой-то ужасающей чернотой усталости. Она сквозит в каждой черте его лица - тенями пролегает на скулах и под потухшими глазами, опускает тёмными штрихами уголки губ. Казанский весь словно бы уменьшился и стал прозрачным.
– Вера?
– уточняет он удивлённо, будто я - всего лишь одна из его фантазий. Чувствую запах спиртного, от которого к горлу подступает тошнота.
Наверняка он заперся здесь один и теперь делает то, что может окончиться действительно плачевно - методично уничтожает себя алкоголем.
– Да, - как можно спокойнее отвечаю, сжимая сумочку пальцами до боли в костяшках.
– Я поговорить хотела. Недолго. Можно зайти?
– Нет.
– Нет?
В моём голосе сквозит удивление, потому что я даже не думаю сдерживать эмоций. Нехорошее предположение, которое гоню от себя, едва оно рождается внутри, затапливает с головой помимо моей воли. В голове появляется туман, и хочется закрыть уши руками, потому что уже знаю, что именно скажет Казанский. И когда он добавляет короткое: «Я не один», усмехаюсь.
– Ясно.
Между нами повисает молчание. Я улавливаю едва заметное движение Алексея в мою сторону, но отступаю на шаг раньше, чем он решится сделать хоть что-то. Это его «я не один» лезвием вспарывает напряжённые до предела нервы. Даже предполагать не желаю, кто с ним в квартире. Не хочу ничего - особенно этих чёртовых фантазий, которые щедро рождает воспалённое воображение.
– У меня Кристина была, - хрипло произношу, едва не срываясь, чтобы бежать к лестнице без оглядки.
– Ей очень нужны деньги. Она сказала, что это вопрос жизни и смерти.