Пампушка для злого босса

Рей Полина

Вскинув бровь, я перевожу глаза на Алексея, чувствуя, что начинаю закипать. И наверное, это единственно правильное чувство, которое я должна испытывать. Одно дело быть понимающей, когда речь шла о смерти Лины, и совсем другое - остаться ею, когда я в информационном вакууме относительно гибели Кристины.

– Вот как? Видите ли, Алексей Николаевич, мне никто и слова не сказал, что и как я должна говорить. А уж поход в отдел полиции вообще стал для меня сюрпризом.

– Я не это имел ввиду.

Он растирает лицо ладонью

и смотрит на меня, и столько всего в его взгляде, что следующие слова застревают в горле.

– Просто нужно было сказать всё, как есть. Мне пришлось импровизировать прямо во время допроса, - усмехается он.

– Мне тоже. И я не скажу, что это было приятным времяпрепровождением.

– Понимаю. И я виноват, признаю. Но я не думал, что тебя тоже вызовут.

– Да? Удивительно. Я, если ты помнишь, Кристине чуть все волосы не повыдергала.

– Помню. Мне нужно было сообразить раньше.

Он замолкает, я молчу тоже. Вроде бы ничего не значащий разговор, но сколько всего он поднял со дна моей души. Такие полярные чувства, что от них не по себе. И кажется - стоит сказать сейчас что-то лишнее, как хрупкое ощущение, что всё может быть иначе, исчезнет и больше никогда не вернётся.

– Но я позвал тебя не для этого. Хотел поблагодарить за всё.

Звучит, по правде говоря, не очень. Такими словами обычно говорят о том, что всё в прошлом, и дальше начнётся что-то новое, но врозь. И хотя вроде бы я уже это услышала, но всё та же глупая уродливая надежда не даёт смириться с мыслью, что всё действительно закончено.

– Да не за что благодарить, - передёрнув плечами, я поднимаюсь с дивана, желая сейчас только одного - выйти из этого чёртова кабинета и вернуться к своим обязанностям. И попытаться совладать с острым разочарованием, которое разливается по венам. Разочарованием, которое никто не должен увидеть, в первую очередь - Алексей.
– Если ты не против, я пойду. Работы много.

– Против.

– Что?

– Я против, чтобы ты уходила. Хотел побыть с тобой.

– И пообсуждать допрос?

– Нет. Можем просто помолчать. Но ты права - нужно работать.

Он опускает глаза, что-то читает, а я стою, как дура, не зная, что мне делать. Самым правильным будет выйти, раз я права, и нам нужно работать. Но слова Казанского, что он во мне нуждался, не дают мне ни единого шанса на то, чтобы хоть сейчас сохранить остатки гордости.

– Ладно. Тогда я пойду.

Добравшись до двери, почти покидаю кабинет Алексея, так и не выяснив, останется ли он вместо Семёнова. Это сейчас вообще кажется неважным. Когда он рядом, когда сказал мне слова, которые я уже и не чаяла услышать, пусть за ними нет ничего из того, что успела себе придумать.

– Вера...- доносится до меня, когда готова закрыть за собой дверь.
– Ты же не думаешь, что я как-то связан со смертью Кристины?

– Я вообще об этом не думаю, - отрезаю я.
– Мне

действительно нужно работать.

Выйдя, делаю глубокий вдох. Последний вопрос Алексея заставляет меня ощутимо нервничать. Ни о той ночи, когда приехала к нему и оказалось, что он был в чьей-то компании, ни о гибели Кристины я не знала ровным счётом ничего. А единственный человек, который мог пролить на всё свет, вообще не помышлял о том, что я замешана в этом тоже. Но теперь, как я надеялась, у него появились основания переосмыслить случившееся.

Или - не переосмыслить.

Глава 21

Отношения с Казанским научили меня очень важной вещи - верить. Сначала - в себя. После - в хорошее. Даже если мне казалось, что дальше всё, конец, случалось что-то, доказывающее, что всё может быть иначе. А может, всё дело было в отношениях как таковых, а не в том, что второй стороной в них был Алексей. Неважно. Теперь я знала одно - никогда не стоит ставить крест на том, что делает тебя счастливым, если только не случилось непростительного.

«Хотел побыть с тобой», - эти слова звучат эхом, словно поставленная на «репит» мелодия. И каждый раз, когда «слышу» их в воспоминаниях, нахожу всё новые оттенки и тональности. Как будто они могли нести под собой какой-то иной смысл помимо того, что вложил в них Казанский.

Да, я тоже хотела быть с ним. До безумной одержимости. До готовности играть любую роль, которую бы Алексей мне отвёл. Я хотела... пока не поняла, что не являюсь частью его нынешнего мира. Как будто я досадная помеха, от которой он избавился без сожалений. И именно это обстоятельство не позволяло мне сказать Казанскому, что я тоже очень хочу снова быть рядом.

– Вер!
– окликает меня Павел, когда я выхожу из офиса и роюсь в сумке в поисках телефона.
– Потеряла что-то?

– Нет. Думала, мобильник оставила, но он тут, - демонстрирую Тупикину выуженный из нутра сумки сотовый.
– А ты что здесь забыл?

– Тебя жду.

– Ммм. Зачем?

– Хочу до дома докинуть. Если ты не против.

Он кивает на припаркованную в десятке метров машину, и я лихорадочно придумываю, как отказаться от такого щедрого предложения. Потому что мне совсем не нравится то, что наверняка напридумывал себе Павел относительно нас.

Это женское чутьё, оно подсказывает мне, что у Тупикина наверняка возникли какие-то чувства, хотя, я уверена, что с его стороны это самообман.

– Тебе совершенно в другую сторону, - улыбаюсь я, продолжая путь.
– И я хотела прогуляться.

Дальнейшее происходит так неожиданно, что я роняю телефон на асфальт, и успеваю заметить, что у него отваливается крышка. Павел хватает меня за руку выше локтя, разворачивает лицом к себе и... впивается мне в губы поцелуем. А я настолько охвачена оторопью, что первые пару мгновений ничего не делаю.