Память (Братья)
Шрифт:
Повисла напряженная тишина. Кузьмин и Беркутов переглянулись.
– Нам пора, – Кузьмин осторожно тронул Валентину Прокофьевну за рукав. Та не пошевелилась. Галина посмотрела на ее лицо и все поняла.
– Врача, живо! – крикнула она Кузьмину. Тот высунул голову в коридор…
Все трое чувствовали себя убийцами. Они прятали глаза и ничего не говорили. Валентину Прокофьевну уже увезли.
На тумбочке у кровати Егора лежал пакет с пирожками и стояла бутылка с молоком.
Глава 60
Лилечка лежала на кровати в своей бывшей детской и думала. Так уж повелось, что, молча подчиняться родительским решениям, ее все те же родители и не приучили. Папа даже маленькой ей говорил, что прежде, чем безропотно подчиниться, спокойно подумай
Выскажет она папе свое мнение. Сейчас и выскажет. Уж в этих событиях она принимала самое непосредственное участие. Хоть поначалу и вслепую. Это она простила отцу и Димке, Бог с ними, недооценили ее умственные способности. Но что с них взять при их самости, мужчины, одно слово! А дальше она отца не понимает. Это даже не в его характере, тайком все решать. "Нет, пойду – выскажусь!", – решительно вскочила она с кровати.
– Пап, ты занят? – Лилечка просунула голову в дверь отцовского кабинета.
– Заходи. Пришла выяснять отношения?
Лилечка с ногами забралась в кресло.
– Я уже позвонил твоему мужу, он приедет за тобой сюда, как освободится.
– Пап, мы не правы.
– Мы?
– Ты. А я с тобой согласилась. Не имеем мы права скрывать от генерала Трофимова эту пленку.
Роговцев задумался. У самого было неспокойно на душе. Груз, который он был готов взвалить на свои и Лилечкины плечи, был слишком тяжел. Он – то ладно, не такое вынес. Но дочь! Она, конечно, сильная девочка. Но с повышенным чувством справедливости. Сам такую воспитал. Забыть увиденное, она не забудет. Но хранить молчание перед мужем и его дядей ей будет ох как трудно. Стоит ли?
– Пап, не молчи. Ты чего – то или кого – то опасаешься?
– Хорошо. Давай подумаем, – ушел он от прямого ответа.
– Пап, ты не ответил. Чего ты боишься?
– Ничего. Но опасаюсь, что твой муж не сможет понять родного человека, которому очень верит и которого безмерно уважает. Ты же знаешь, что генерал Трофимов для него авторитет во всем.
– И все же, пап. Не надо считать Димку таким…незрелым. Но дело даже не в этом. Ты не даешь возможности ни тому, ни другому, принять решение самостоятельно. То есть, разрулить ситуацию. Димка же в курсе, что компромат существует.
– Мы можем сказать, что ничего не нашли.
– Он не поверит. А если поверит, то будет искать в другом месте. Подключит новых людей. Ему же важно не уличить Трофимова, я уверена. Он хочет его уберечь.
– В этом я не сомневаюсь. Хотя, Кнопка, он не знает, насколько эта пленка страшна. Речь идет о хладнокровном убийстве. Хотя и на войне.
– И все равно. Это право Димки – знать, что на пленке. И потом. Если честно, я за себя не уверена. Прости, но я могу проболтаться. Пап, я никогда от Димки ничего не скрывала. И как я смогу это делать, если собираюсь прожить с ним еще кучу лет?
– Хорошо, убедила. Он приедет, мы ему все расскажем.
– И покажем. А генералу?
– И генералу, – Роговцев подошел к креслу и поцеловал дочь в макушку, – Иди, пока ужином займись, хозяйка.
Лилечка, успокоенная, убежала на кухню. "Как я его люблю! И маму, и Димку! Люблю, люблю, люблю!", – радовалась она незнамо чему.
Глава 61
Лялька поддерживала телефонную трубку около уха плечом и одновременно чистила картошку. Галина рассказывала ей все обстоятельно, не упуская даже мелкие детали. Лялька только и могла, что изредка вздыхать, настолько ее поразило невероятное переплетение событий. Да, Беркутов «входил» в их клан более, чем достойно. Про семейство Соколовых – Головановых и иже с ними, как то Борин с Дашкой, Макс Эйтель, живущий в сытой Германии, и нищий деньгами, но щедрый душой Березин, знакомые говорили одно: если нужно что – то запутать в жизни, обращайтесь к перечисленным выше. Одно их участие гарантирует вам нескучную жизнь. В свое время Борин познакомился с Дашкой, расследуя убийство Галининого мужа и мамы. Плод того дела – кроха Стаська. Березин, в больницу к которому попадали все члены клана по очереди, грозился выстроить для них на территории отдельный особняк, дабы вся толпа не толклась в основном корпусе и не мешала остальным больным выздоравливать. И теперь вот Беркутов.
У Ляльки устало плечо. Ухо, словно приклеенное к трубке, немилосердно жгло.
– Галь, подожди, я трубку к другому уху приложу, – Лялька переменила позицию, – а как Маришка? Завтра выписывают? Отлично. А Беркутова? Через неделю? Что делаю? Картошку чищу, будь она неладна! Соколов? Он на работе. Там ведь Леон приехал из Оренбурга с отчетом. Вот, готовлю ужин. Придешь вечером? Березину скажи, ладно? Нет, сама не смогла! Что значит, почему? Да не нашла я его перед уходом, на стройке он был! Ты только себе ничего не выдумывай, ладно? Не ссорились мы. И кошки между нами не бегали. Ты скажи ему про салатик свекольный, он и прибежит. Ну, жду.
Лялька повесила трубку на базу и посмотрела на миску с картошкой. «Пожалуй, хватит. Нас двое, Леон, Галка – четверо и Березин. Пять. Если придет».
Ей не нравилась напряженность в их отношениях. Главное, Лялька не могла понять, откуда «ноги растут». С чего началось – то? Ну, перестал ходить Березин к Ляльке «на салат», так ведь личная жизнь у него появилась. Довольно стройная и длинноногая. Сама видела. Лялька улыбнулась, вспомнив багровую физиономию и испуганные глаза Березина, выглядывавшего из – за спины красотки. Было у нее подозрение, что ее муж тут может оказаться даже очень причем. Соколов мог ляпнуть, Березин обидеться. Спрашивать хоть у одного, хоть у другого, без толку, все равно не скажут. «Ладно, само рассосется, это же не беременность», – решила она, нарезая картошку полукружьями и укладывая в противень.
«У меня зазвонил телефон», – успела подумать Лялька строчкой из детского стишка, хватая трубку.
– Мама? Ты откуда? Из Стамбула? Да, понятно, – Лялька опять прижала трубку к еще не «остывшему» от предыдущего разговора, уху. «Это минимум на полчаса», – неласково подумала она, слушая восторги матери. Анна Андреевна не была в России уже полтора года. Получив свою долю наследства Печенкиных, она быстренько собралась и уехала в Европу. Путешествовать. Однажды она позвонила Ляльке, кажется из Парижа, и заявила, что, наконец – то все поняла: оказывается, она еще и не начинала жить и только здесь цивилизация, и дороги, как зеркало, и в магазинах вещи, а не тряпки. А кафешки, сервис в отелях, машины, люди! Все не так, как в лапотной до сих пор России! Лялька тогда слушала ее и удивлялась. Они с Соколовым были и Париже, и в Женеве и в Лондоне. То ли Лялька такая патриотка, но тогда и Соколов тоже! То ли мало ее интересуют магазины и какая прислуга в гостиницах, им с Сашкой и в отелях три звезды было неплохо, но мать она никак понять не могла. Съездить на месяц, ладно. Но жить? Не видеть, как растут внуки, не вспомнить, что правнуку год исполнился, ни разу не спросить про Галину, а она ей тоже дочь, между прочим?! Нет, мать не переделаешь! Лялька по ней и не скучала даже. Более того, крамольная мысль, что без родительницы в их семье стало как – то более спокойно, посещала ее не раз. «Мама с возу, Соколовым легче!», – шутил Сашка. И она с ним соглашалась. Интересно, что и дети практически не интересовались бабушкой – путешественницей. Дежурная фразочка «у бабушки, надеюсь, все в порядке», и, не дожидаясь ответа, – «вот и ладненько», проговаривалась ее дочерью Маргошей вроде бы часто, но у Ляльки складывалось впечатление, что Марго в этот момент думает не о прародительнице. Кирилл, более добрый, чем его сестра, интересовался здоровьем Анны Андреевны вполне искренне. Видно было, что он, хотя бы и на одно мгновение, действительно беспокоится о ней. А Егорка, Маргошин сын, так и вовсе не помнил, что у него есть прабабка.
Анна Андреевна, наконец, отключилась. «Информации – ноль. Перечень достопримечательностей не в счет. Что – то там о благородном мужчине, поддержавшим ее, когда она споткнулась – скорее кокетливая выдумка. Матери по – прежнему кажется, что все мужчины должны быть у ее ног. Ни одного вопроса про моих детей, Галину или Маринку с Никитой. Все, как всегда. Что называется, «проехали». Ну, да Бог ей судья», – Лялька поставила картошку, залитую молоком, в духовку.
Глава 62