Память Крови
Шрифт:
Честно говоря, Игорь был рад возможности повидаться с журналистской братией. Он знал практически всех журналистов областного центра и любил этих людей, эмоциональных и самолюбивых всезнаек, в большинстве своем работавших «за идею», но при этом совершенно искренне, до инфарктов переживавших за незнакомых людей, попавших в беду, за судьбу Золотой Колымы и, вообще, за все, что происходит вокруг.
Особенно приятно было пообщаться с ведущими телевизионных информационных программ. Во-первых, все они принадлежали к прекрасному полу, во-вторых, почти все были приятельницами Игоря с пресс-групповских
Понятно, что вернувшись после похода по редакциям, об этой стороне дела Игорь скромно умолчал. Не стал он и травмировать голодных коллег описанием плюшек, пирожных и шоколадок, которыми его буквально напичкали гостеприимные журналисты под немыслимое количество чая и кофе. Зато, данное им описание неприступно-грозных редакторов и невероятных технических проблем, стоявших на пути целеустремленного сыщика, украсило бы страницы любого научно-фантастического романа.
Если бы он в одиночку повязал дюжину вооруженных бандитов, то коллеги, скупо похвалив, отправили бы его за следователем, а потом — на обыска. Но после общения с журналистами, он, по общему мнению, честно заслужил отдых. А потому никто не возмущался и не завидовал, когда Игорь в восемь утра явил коллективу возмутительно-розовую свежую физиономию.
Правда, разглядывать друг друга было некогда.
В семь утра жившего вторую неделю в кабинете Жорку поднял очередной звонок. В любом городе хватает придурков. И потому пустых, шизофренических, а то и хамских разговоров по телефону, указанному в объявлениях, Гопа, начиная со вчерашнего вечера и в течение всей ночи, наслушался предостаточно. Но на этот раз серьезный мужской голос сообщил:
— Похоже, что в нашем доме живет парень, которого вы разыскиваете.
— А почему вы так решили?
— Видите ли, у меня есть собака, я с ней постоянно гуляю. Мы, собачники, все во дворе друг друга знаем. Моя Найда…
— Кто?
— Овчарка моя.
— Понял, понял.
— Так вот, Найда всегда с Арамисом играет, мы их даже вязали два раза…
— Арамис, я понимаю, другая собака?
— Да, тоже овчарка, у соседки. А дня четыре назад, я смотрю: с Арамисом какой-то парень. Я думал с ним поболтать, пока собачки гуляют, а он отвернулся и бочком-бочком от меня. Капюшон зачем-то надел, хотя сам в шапочке, а день теплый. Я на другой день соседку спросил, она смеется, что, мол, ревнуешь. Говорит на майские праздники познакомились, а что ей, она женщина одинокая, разведенка.
— А кроме капюшона, что в нем подозрительного?
— Да ничего. Только похож очень на ту фотографию, что показывают. И рост такой, и на щеке — родинка.
Гопа схватился за авторучку. Еще в первый день, раздобыв фотографию Малого, сыщики спорили, пририсовывать ему родинку, неясно видимую на фото, но описанную Ниной, или просто указать в описании примет.
— Как мне Вас найти?
— Да я бы не хотел…
— Хорошо, а адрес соседки?
— Колымская, 14. Средний подъезд, второй этаж, налево. Номер квартиры не помню.
— Найдем, спасибо большое.
— Только вы меня не ищите.
— Да что вас искать: сосед с собакой Найдой…
—
— Не волнуйтесь. Слово офицера, мы вас не потревожим. У нас против него есть все, что нужно.
— Погуляй с Арамисом!
— Да он меня не слушается, еще сбежит.
— Ну сходи, я устала, ноги отваливаются. Отдохну чуть-чуть, зато, что я тебе приготовлю!
«Пошел все-таки. Разворчался. Вот чудик! Из дома не выгонишь. Бывший благоверный так тот хуже Арамиса был. За любой сучкой — хвост трубой. А уж за бутылкой, вообще, — хоть на край света. После развода думала, синяки до конца жизни не сойдут. А этот — ласковый и домашний, как телок. Смешной такой увалень. Иногда три раза позовешь: «Коля, Коля!» — пока повернется да откликнется. И познакомились смешно. На Первомай гуляли с девчонками возле горнолыжки, надумали шашлыки жарить, а на четверых — ни одного мужика. Возились, возились, половину мяса загубили: то сырое, то сгорит. Антонина, та — прикольщица: уткнула руки в боки и как рявкнет на всю округу:
— Водятся в этом долбаном лесу мужики или нет?
И вдруг он подходит. Улыбается так, что Тонька и та с ходу растаяла. И глаза эти! Боже мой, сколько ласки может быть в глазах человеческих!
— Водятся, — говорит, — и даже не сильно дикие.
Ой, а дальше и вспомнить стыдно. Как они завелись все с ходу. Наперебой болтали, дурачились. А потом, когда он ей сказал: «Давай уйдем»… Захотел бы ее прямо там, на веселой мшистой прогалинке, на глазах у подружек — отдалась бы, ни на секунду не задумалась.
Девчонки обиделись сначала. А потом Тонька вроде весело так говорит:
— Ладно, благословляем. Опять же конкуренция убывает.
А у самой глаза больные. У нее муж-то хороший был. Любила она его очень. Погиб в аварии.
Так, ладно, размечталась. Чтобы мужик мужиком был, его кормить надо. Хотя куда его, чертушку, кормить. Уж на что я за этим делом изголодалась и то… Ах ты, Коля-Коленька… — Женщина весело, вслух рассмеялась своим мыслям. — Пора на кухню. Надо телик включить, может, музыкалку передают».
Щелкнула включателем, дождалась, пока старенький «Рекорд» подаст звук:
— За совершение убийства разыскивается Дегтярь Дмитрий Степанович, 1968 года рождения…
Мельком глянула на экран, собралась переключить канал и замерла: с экрана смотрело лицо Николая. Ее Коленьки. «Как же так. Что делать-то?».
Незнакомый мужской голос, явно не дикторский, продолжал:
— Разыскиваемый может скрываться под чужими именами, входя в доверие к женщинам. Очень опасен. Может быть вооружен. Всех, кто располагает сведениями о нем, просят звонить по телефонам…
«Погоди, погоди… сумка. Да, его сумка. Как он вчера метнулся, когда она хотела белье для стирки забрать. Где же она?.. Господи!».
В кармашке сумки лежал паспорт на имя Дегтяря. На дне — обрез.
Малой, встав между сараями во дворе и отвернувшись, будто от майского прохладного ветерка, искоса оглядывал двор. Время было неурочное, для обычных собачников еще рано. Светловато, конечно, зато с дебильными вопросами никто не лезет: «Какой у вас ошейник классный, где купили? Что-то у вас шерсть тусклая, и глаза нехорошие, давно глистов гоняли?».