Память Крови
Шрифт:
При повторном рассмотрении дела, с учетом дополнительно выявленных эпизодов и перепредъявленного обвинения, «артист» получит двенадцать лет.
И этот приговор уже не отменит никто.
Едва покончив с хитроумным узбеком, «корейцы» снова закрутили машину розыска. По самым скромным оценкам, по городу уже разошлось два — три килограмма чуйской травки. «Материковских» жителей, тех же москвичей, такой цифрой не удивишь. Но в Магадане и народу-то — на один московский микрорайон. Для такого города четыре-шесть тысяч «косячков» с отравой — это
Скоро снова зацепились за адрес, где бойко торговали отравой.
Негласно получили образец.
Экспертиза дала четкий ответ: она, родимая!
Удалось выяснить, что человек, поставляющий травку в притон, сам там не бывает. Хозяин этой импровизированной торговой точки с огромными предосторожностями встречается с оптовиком и, передав деньги за распроданный «товар», получает новую партию.
Выход был один: обложить квартиру, в которой шла торговля, выяснить все досконально о ее владельце и, повиснув у него на хвосте, добраться до оптовика. А чтобы, когда придет время, хозяин притона не раздумывал долго, стоит ли быть откровенным с операми, нужно было собрать полновесные доказательства его активного участия в сбыте «дури». Когда перед носом маячит перспектива «от шести до пятнадцати», люди становятся сговорчивыми и перестают заботиться о своей репутации в «деловых» кругах.
Игорь, никогда не отказывавшийся подсобить сыщикам, согласился помочь Саве, которому было поручено наблюдение за посетителями притона. Вся группа пахала в круглосуточном режиме, и людей катастрофически не хватало.
С крыши одного из соседних домов подходы к интересующему оперов «адресу» просматривались просто отлично. Жаль, что было далековато: невооруженным глазом трудно рассмотреть подробные приметы визитеров. Поэтому Савельев на первое дежурство взял с собой бинокль. А на следующий день Игорь притащил недавно полученный для пресс-группы фотоаппарат «Зенит» с целым комплектом телеобъективов.
И сегодня он радовался от души. Наконец-то удалось принести реальную пользу в важном деле. А самое главное — отплатить добром Корейцеву, который первым в УВД протянул дружескую руку молодому офицеру пресс-группы и ввел его в потрясающе интересный мир оперативной работы.
Зазвонил телефон. Борис взял трубку:
— Так, так… В гостинице, говоришь. Впервые у нас? Вот почему мы его не могли зацепить… Передачу зафиксировали? Молодцы! Перекупщика не трогайте. Мы его встретим у притона, он с «дурью» по городу шарахаться не станет. Зайдет в хату, пропустим для надежности двух-трех гостей, а потом хлопнем всех тепленькими. Вы, главное, основного сбытчика не упустите.
Корейцев, явно испытывая терпение оперов, не торопясь положил трубку, молча подошел к сейфу, засунул в него папку с материалами и вытянул с нижней полки ПМ в оперативной кобуре.
— Кому стоим? Работать будем?
— Боря, не томи душу! Кто?
— Фрунзик Арутюнян. Уроженец города Фрунзе.
— Ну, красавец! Умный, значит, да? — опера явно завелись. Их глаза зажглись боевым огнем…
Интересно, икалось ли в этот момент «умнику» — гастролеру?
Притон накрыли по отработанной схеме. Одновременно по двум десяткам адресов пошли группы поголовно мобилизованного областного и городского розыска.
Игорь готов был локти кусать от злости.
Никчемное совещание, каких хватает в любых советских госучреждениях, затянулось, и он опоздал на обыск. Постовой на входе в УВД сказал, что «корейцы» с полчаса как уехали, передав ему привет.
Сердито поглядывая на сумку с фотоаппаратурой, Пресса размышлял, что предпринять.
Можно, конечно, отправиться самостоятельно. Но это — рискованное мероприятие. Вдруг сыщики изменили планы и решили пока не идти в «хату», а потихоньку отлавливают посетителей на выходе. Хороша будет картинка, если одному запереться в «адрес» и испортить ребятам все дело.
Но и прозевать такое мероприятие просто невозможно.
В конечном счете, Игорь принял соломоново решение: одеться по гражданке (благо, аппараты в обычной хозяйственной сумке) и покрутиться возле притона. Если сыщики рядом, его быстро засекут и отправят, куда надо.
«Прогулка в окрестностях» ничего не дала.
Тогда Пресса направился в подъезд, прошел мимо заветной ободранной двери на третьем этаже и, только убедившись, что в подъезде никого нет, тихонько вернулся назад.
Приложил ухо к двери — так и есть: знакомые голоса и характерные звуки обыска. Поскрипывают открываемые дверки, постукивают задвигаемые ящики.
Игорь позвонил. Все моментально стихло.
Женский голос сердито спросил:
— Кто там?
— Свои.
За кого уж его приняли, неизвестно, но вдруг женщина истошно завизжала:
— Беги! Менты!
Пресса засмеялся. Точнее, хотел засмеяться. Но в ту же секунду дверь распахнулась, Савины клешни выметнулись из полумрака прихожей и, вцепившись в куртку, вбросили его в квартиру. Через мгновение Игорь лежал лицом на грязном полу. Острое колено нестерпимо больно давило на позвоночник, а непомерная тяжесть навалившегося опера не давала не то что вякнуть, даже просто вздохнуть.
Руки «задержанного» завели назад, щелкнули «браслеты», и (наконец-то!) Игоря повернули лицом к свету.
— О! Пресса! — радостно заржали опера.
Посмотреть на эту картинку собралась вся группа. Каждому вновь подошедшему объясняли, что произошло, каждый удивлялся и комментировал ситуацию. Но ни одному сукину сыну не пришло в голову, что коллега сидит на заплеванном полу и, между прочим, до сих пор в наручниках.
В конце концов, отдышавшийся «злодей» разъярился и ядовито попросил:
— Вы мне хоть права зачитайте, как в Америке.
Быстров, хозяин наручников, спохватился и полез по карманам искать ключик от них.