Память льда
Шрифт:
Руки Бьюка встряхнули его и усадили на вонючей постели. Ворчун попытался схватить друга за запястья, но силы в руках не осталось даже на то, чтобы стиснуть пальцы. Голову сжало в тисках такой сильной боли, что бедняга зажмурился.
Желудок скрутило, и Ворчун нагнулся. Изо рта и ноздрей на пол хлынула густая, отвратно пахнущая желчь.
А затем рвотные позывы прекратились. В голове неожиданно просветлело. Выплюнув остатки мокроты, командир стражников сумрачно уставился на Бьюка:
—
— Замолчи.
Ворчун обхватил руками голову:
— Сколько мы уже здесь?
— Шесть дней. Ты уже упустил все возможности, Ворчун. Безнадежно опоздал.
— Ты о чем вообще толкуешь?
— О том, что нам отсюда уже не выбраться. Слишком поздно. Войска паннионского септарха переправились через реку. Капастан накануне осады. Говорят, уже сегодня паннионцы могут напасть на редуты за городскими стенами. Здешним солдатам их не удержать. У септарха большая армия, да причем не какие-то сопливые юнцы, а опытные воины. Им не привыкать к осаде городов.
— Довольно слов. У меня голова распухает от твоей болтовни. Я сейчас даже думать не могу.
— Можешь, но не хочешь. Однако деваться-то все равно некуда. Харло мертв. Пора протрезветь, хватит уже оплакивать его.
— Ой, кто бы говорил.
— Я свое уже отплакал, дружище. Давным-давно.
— Ага, Худа с два.
— Ты не понял, приятель. Ты и раньше меня не понимал. Я отгоревал свое. Нельзя вечно жить в скорби. Но она ушла, и осталась пустота. Моя душа подобна темной пустой пещере, где нет ничего, кроме пепла. Однако ты — другой, не такой, как я. Может, ты и думаешь, что мы похожи, но ошибаешься.
Ворчун, кряхтя, нагнулся, чтобы подобрать с пола мокрую тряпку. Бьюк подхватил ее и всунул ему в руку. Прижав холодную ткань к раскалывающейся от боли голове, командир стражников застонал:
— Какая бессмысленная смерть.
— Любая смерть бессмысленна, если оставшиеся в живых не извлекают из нее уроки. Скажи, Ворчун, чему тебя научила гибель Харло? Прислушайся к моему совету: пустая пещера — не самое уютное место. Там точно не найти утешения.
— Да не ищу я никакого утешения.
— И совершенно напрасно. В жизни нет ничего более важного; жаль, я не понял этого раньше. Харло — он ведь был и моим товарищем тоже. «Серые мечи»… это они нас нашли… прикинули, как все происходило. К’чейн че’малль свалил тебя и хотел добить, а Харло поступил как настоящий друг. Он загородил тебя своим телом и принял все удары на себя. Он погиб, но сделал то, что намеревался, — спас твою шкуру. А ты что теперь творишь со своей жизнью, Ворчун? Это все равно что взглянуть в глаза его призраку и сказать, что жертва того не стоила!
— Я не просил Харло спасать меня!
— Прекрати!
В каморке
По впалым щекам седого стражника текли слезы. Ворчун поспешно отвернулся.
— Каменная готова прибить тебя собственными руками, — сказал Бьюк.
Он прошел к маленькому окошку и рывком распахнул ставни. Внутрь хлынул солнечный свет, освещая грязные углы убогого временного пристанища.
— Бедняжка уже потеряла одного друга и теперь не хочет лишиться второго.
— Ошибаешься, Бьюк. Она потеряла двоих друзей. Или забыл того мальчишку-баргаста?
— Ты прав. Кстати, Хетаны с Кафалом почти не видно. Удивительно, как быстро они поладили с «Серыми мечами». Похоже, что-то там вместе затевают. Наверное, Каменная знает об этом больше. Она ведь и сама постоянно толчется в казарме.
— А ты?
— Я по-прежнему нахожусь в услужении у Бошелена и Корбала Броша.
— Ну и дурак.
Бьюк отер рукавом лицо и через силу улыбнулся:
— Ну вот, узнаю прежнего Ворчуна. С возвращением тебя!
— Да иди ты к Худу в задницу!
Спустившись по нескольким истертым ступенькам, они вышли наружу. Ворчун был вынужден цепляться за Бьюка. Кровь громко стучала в висках, и его все еще поташнивало.
У него остались лишь обрывочные, никак не связанные между собой воспоминания о городе, да и те затмили сначала потрясение от случившегося, а затем эль, который командир стражников хлестал пинта за пинтой.
Ворчун в замешательстве огляделся по сторонам.
— Слушай, а что это за место такое? — удивленно спросил он Бьюка.
— Окраина старого Даруджийского квартала, рядом с Храмовым. Если пойти на север, до следующего перекрестка, там уже начинается красота: роскошные особняки да сады. Совсем рядом, буквально на соседней улице, царит чистота и все утопает в зелени. Ты каким-то непостижимым образом ухитрился отыскать единственный грязный закоулок и самый паршивый домишко в этом закоулке.
— Наверное, останавливался там раньше, — пробормотал Ворчун, косясь на окрестные строения.
— Возможно, хотя что-то не припомню, чтобы тебя привлекали трущобы, — усмехнулся Бьюк.
Ворчун хмуро оглядел свой истрепанный наряд, от которого вдобавок выразительно пахло:
— Мне бы вымыться, и побыстрее. Да и одежонку сменить тоже бы не помешало. Слушай, а куда подевалось мое оружие?
— Каменная забрала. Сказала, так целее будет. И бoльшую часть твоих денег тоже. А то бы ты мигом промотал все, что заплатил Керулий. С долгами твоими она рассчиталась сполна. Так что теперь ты — вольная птица. Можешь лететь куда угодно.
— Пойду-ка я для начала прогуляюсь.