Память льда
Шрифт:
Подперев голову рукой, госпожа Зависть разглядывала буквы.
— Любопытно, — наконец сказала она. — Корни этого языка явно уходят в имарийский. Скорее всего, это его геностелианский диалект.
Ток вытер с потного лба налипшую на него пыль.
— И что здесь написано? Дай-ка попробую угадать… «Всякий явившийся сюда будет рассечен пополам, заживо сожжен, обезглавлен и избит до неузнаваемости».
Госпожа Зависть усмехнулась.
— А у тебя богатое воображение, юноша. Твои догадки не лишены смысла. Однако надпись на менгире куда прозаичнее. Это всего-навсего дорожный столб, и потому на нем написано,
Ток вглядывался в горбатую дорогу, уходившую в сторону Оплота.
— Наверное, эти города тоже основали геностелианцы. Но сами паннионцы изначально были обыкновенными кочевниками. Гоняли стада по равнинам. Враждовали с такими же дикими племенами гадробийцев и даруджийцев. А в один прекрасный момент напали на геностелианскую колонию и завоевали ее.
— Так всегда и бывает, — вздохнула госпожа Зависть. — Цивилизованные народы что-то строят, изобретают, преобразуют мир вокруг себя. А потом являются дикари с близко посаженными глазами и все захватывают и разрушают. Малазанской империи стоило бы иметь это в виду.
— «Недооценивать варваров опасно», — пробормотал Ток. — Это еще покойный император Келланвед говорил.
— На удивление мудрые слова. Кажется, он погиб?
— Да. Его убила женщина с близко посаженными глазами. Но она не была дикаркой… Для напанки — очень даже умная и разносторонне образованная. И она вовсе не происходила из кочевого племени, а родилась и выросла в большом городе, в самом сердце империи.
— Смотри, дорогой, что-то наша Баалджаг забеспокоилась. Надо двигаться дальше. Неизвестно, откуда появятся эти двуногие ящерицы.
— Тлен говорил, что их отделяет от нас не менее двух суток пути, поэтому пока можно не опасаться. Далеко ли еще до Оплота?
— Если надписи на менгирах не врут, завтра под вечер мы будем там.
Наверное, во времена таинственных геностелианцев ездить по здешним дорогам было легко и удобно. Но с тех пор прошла уже не одна сотня лет. Булыжники глубоко вросли в землю и покрылись густой травой. Никто не обгонял путников, никто не попадался им навстречу. На окрестных лугах желтели скелеты коров и овец, давным-давно съеденных волчьими стаями. Судя по обилию костей, стада было некому пасти. Из всех домашних животных вернуться к дикой жизни обычно удается только лошадям и козам.
В разгар дня путники остановились вблизи еще одной опустевшей деревни. Правда, храма в ней не было. Ток в который уже раз осмотрел свое оружие и сердито поморщился.
— Что тебя печалит, любовь моя? — участливо спросила сидевшая напротив госпожа Зависть.
— Бессмыслица здешней жизни. Паннионский Домин хищно расширяет свои пределы. Армии нуждаются в пище. Да и города тоже. Но если в сельской местности не осталось никого, кроме призраков, то кто же тогда кормит этих проклятых паннионцев?
— Увы, я не в силах тебе ответить, — улыбнувшись, пожала плечами госпожа Зависть. — Заботы о хлебе насущном всегда нагоняли на меня отчаянную скуку. Возможно, когда мы придем в Оплот, ты отыщешь там ответы
— Неуместные?
— Да, мой дорогой. Ты прав: Паннионский Домин стремительно расширяет свои пределы. У него есть армии и города. Этого никто не станет отрицать. Но откуда солдатам и горожанам поступает пропитание… Оставь эти заботы здешним чиновникам Паннионского Провидца. Не стоит ли нам сейчас подумать о более важных вещах? Например, о собственном выживании?
Малазанец долго смотрел на женщину своим единственным глазом, потом печально улыбнулся:
— Я и так уже, можно сказать, ни жив ни мертв. К чему мне об этом думать?
— Глупые слова! Ты мне очень дорог, и я не допущу, чтобы ты бесследно сгинул в этих страшных краях. Любовь моя, научись уже мне доверять.
Ток отвернулся. И промолвил:
— Из ответов на вопросы, которые, по-твоему, должны заботить исключительно чиновников, можно почерпнуть массу ценных сведений. Из таких вот осколков слагается целостная картина. Главный закон войны: досконально изучи своего врага. — Он помолчал, а затем продолжил: — И кстати, когда выбираешь себе союзников, тоже важно приглядываться к мелочам. Они способны рассказать гораздо больше, чем все слова и заверения.
— Понимаю твой намек. И что бы ты хотел узнать?
Ток поймал ее взгляд:
— Прежде всего: что именно ты здесь делаешь?
— Какой же ты забывчивый, Ток-младший! Твой дружок т’лан имасс говорил, что секреты Разрыва в Морне можно узнать только в Паннионском Домине.
— И тебе позарез нужно выведать эти тайны? — сердито спросил малазанец. — Не верю. Это лишь повод. Ты ловко манипулируешь всеми нами. Мною, сегулехами, даже Тленом. — Кивком он указал на Гарата. — И наверняка способна превратить своего любимого песика в Гончую Тени.
— Да, способна, — согласилась она. — Только вот ему самому этого очень не хочется.
— Разве тебя волнуют чьи-то желания?
— Дорогой, как же ты легко раздражаешься и приходишь в ярость. Если тебя бросили, словно листок, посреди широкой и глубокой реки — перестань дрожать, расслабься и плыви по течению. Мне эта заповедь всегда помогала, хотя тебе, наверное, и трудно поверить. А что касается «манипулирования», как ты изволил выразиться… неужели ты и впрямь считаешь, что я могу командовать т’лан имассом? С сегулехами дело обстоит несколько по-иному: у нас схожие интересы, а посему ни о каком помыкании не может быть и речи.
— Это пока. А потом… как знать.
Она пожала плечами:
— Честно говоря, у меня нет власти и над Гаратом с Баалджаг. Уверяю тебя, милый.
— Прекрасно. Стало быть, остаюсь только я.
Госпожа Зависть легонько коснулась его плеча:
— А здесь, дорогой, я просто женщина.
Ток-младший резко сбросил ее руку:
— Все твои чары насквозь пропитаны магией. Не пытайся меня уверить, будто это не так.
— Магией? Что ж, можно назвать это и так. А еще — тайной. Чудом. Сердечным трепетом. Надеждой. Новыми возможностями. Желание, мой дорогой, — самая удивительная на свете магия. И против нее у меня тоже нет никакой защиты. — Госпожа Зависть наклонилась к нему ближе и прищурилась. — Я ведь не пытаюсь насильно тебя поцеловать, Ток-младший. Выбор остается за тобой, иначе мой поцелуй и впрямь тебя поработит. Ну, что скажешь?