Память льда
Шрифт:
— Я тебя провожу. Мне все равно нужно зайти в казарму.
— Боишься, как бы я не заблудился? — криво усмехнулся Ворчун. Бьюк кивнул. — Хуже всего, что меня донимают приступы лихорадки. Через пару колоколов наверняка опять начнет колбасить.
— Дестриант может тебе помочь, если хорошенько попросишь. Заодно и от похмелья избавишься.
Друзья свернули в южном направлении, прошли мимо каких-то полуразвалившихся лачуг и попали на широкие улицы между стоянками, как здесь назывались городские кварталы. Встречных прохожих можно было пересчитать по пальцам. Вид у всех был испуганный. Люди двигались осторожно, словно бы враг уже проник
Ворчун понял, сколь многое изменилось в Капастане, пока он валялся в полузабытьи. От этого стало совсем уж тошно. Он плюнул в канаву и, чтобы хоть как-то развеяться, спросил:
— Ну а хозяева твои что поделывают?
— Нашли какой-то заброшенный особняк и поселились там.
Голос Бьюка звучал глухо и сдавленно. Командир стражников насторожился:
— Рассказывай.
— Рассказывать особо не о чем. Минувшей ночью караул джидратов наткнулся на труп. Совсем рядом с этим особняком, и сотни шагов не будет. Живот вспорот. Все внутренности… исчезли.
— Бьюк, надо немедленно сообщить местному принцу. Тут каждый час дорог. Сам понимаешь: когда в осажденном городе вдруг начинаются такие фокусы…
— Не могу. — Бьюк остановился и схватил Ворчуна за руку. — Этого делать нельзя. Ты не видел, на что способны мои хозяева, если загнать их в угол.
— Эту парочку нужно вышвырнуть из города. Пусть обнимаются с паннионцами: небось мерзавцы быстро найдут общий язык. Только сперва тебе от них надо свалить. И пожалуй, старика Риза с собой прихватить.
— Мы не можем их оставить.
— Сможете, если не побоитесь.
— Дело тут не в смелости, — возразил Бьюк, больно стиснув руку товарища.
Тот насупился. Дела принимали совсем уж скверный оборот.
— Я не трус, Ворчун. Просто пытаюсь объяснить тебе, насколько опасна эта парочка. Стоит им только что-то заподозрить — мигом начнут крушить городские стены. Бошелен с Корбалом Брошем погубят сотни солдат, выпустят демонов, оживят трупы и натравят их на нас. Они сровняют Капастан с землей. А паннионцы сочтут, что это очередное чудо, сотворенное их Провидцем. А теперь попытайся взглянуть на все с другой стороны. Представляешь, что будет, если могущество моих хозяев обратится против паннионцев?
— Представляю, — вздохнул Ворчун. — Однако пока еще до этого дойдет… А тем временем эти двое выпотрошат кучу народу. Нынешней ночью могут произойти новые убийства. Ты видел, какие лица у прохожих? Еще немного, и в Капастане поднимется паника. Откуда горожанам знать, кто убивает и уродует людей? Каждая стоянка — свой мирок, тесно связанный кровными и брачными узами. Достаточно одной стоянке заподозрить другую в помощи паннионцам… да тут сразу такое начнется!
— Одному мне точно не справиться, — сказал Бьюк.
— С чем?
— Я не сумею следить за ночными прогулками Корбала Броша. Если бы мне удалось… помешать его охоте, но так, чтобы он при этом меня не увидел и ни о чем не догадался…
— Да ты совсем спятил! — прошипел Ворчун. — Он же маг! Ты и шагу ступить не успеешь, как Брош тут же обо всем узнает!
— Да, если я буду действовать в одиночку…
Ворчун только сейчас заметил, что за прошедшие дни Бьюк еще больше исхудал. Лицо его совсем осунулось, а в глазах появилась растерянность. На руках белели давнишние шрамы — следы того страшного утра, когда он разгребал угли и головешки, охваченный безумной надеждой, что сумеет найти своих родных живыми где-то под развалинами… спасти их.
Поймав
— Мне не хватает хитрости, дружище, — выдохнул он, отпуская руку Ворчуна. — И без помощи никак не обойтись. Нужно, чтобы кто-нибудь придумал способ переиграть Корбала Броша.
— Ты хотел сказать — Бошелена?
— Ну, Бошелен-то как раз не шастает по ночам. Это все Брош вытворяет, а Бошелен лишь терпит его дикие пристрастия. У Броша разум ребенка, но злобного и необузданного. Теперь-то я разобрался, кто из них чем занимается.
— Интересно, сколько дурней уже пытались перехитрить Бошелена? — спросил Ворчун.
— Наверное, одного кладбища на всех не хватит.
— Даже если ты и сделаешь то, что задумал… толку-то? С превеликим трудом спасешь несколько жизней, а через пару дней этих людей все равно убьют, раздерут на куски и сожрут тенескарии!
— По сравнению с тем, что творит Корбал Брош, даже это более милосердная смерть…
— Худ тебя побери, Бьюк. Мне надо подумать.
— Я вечером загляну в казарму. Может, рассказать обо всем Каменной?
— А то ты не знаешь, каков характер у нашей красавицы! Ее тут же потянет охотиться за Брошем, а действовать скрытно она не умеет.
— Ты прав. Ее сразу пристукнут, — согласился Бьюк.
— Боги, у меня сейчас голова лопнет, — простонал Ворчун.
— По-моему, тебе нужен жрец, — улыбнулся Бьюк.
— Это еще зачем?
— Жрец, умеющий исцелять. Идем, я знаю такого.
Несокрушимый щит Итковиан стоял возле ворот казармы, в полном боевом облачении. Забрало его шлема было поднято, хотя нащечники оставались на месте. Первый послеполуденный колокол отзвенел сотню ударов сердца тому назад. Те, кого он ждал, запаздывали. Итковиан, который славился своей пунктуальностью, уже давно привык к тому, что ему вечно приходится дожидаться смертного меча и дестрианта. Задерживались также и двое баргастов, которые вдруг заявили о своем желании присутствовать на их встрече с Советом масок.
Итковиан предвидел, с чего начнется эта встреча: как обычно, со взаимных издевок и оскорблений.
«По правде говоря, обе стороны не скрывают своего презрения друг к другу. Переговоры все больше заходят в тупик, никакого диалога не получается. Ну и кто выигрывает от подобных перебранок? Никто. Но хуже всех приходится Джеларкану: бедный принц оказался между двух огней».
Все утро несокрушимый щит провел на городских стенах, наблюдая за подходом и размещением сил Домина. Под командованием септарха Кульпата находилось десять легионов беклитов, как у паннионцев называли регулярную пехоту. Эти воины в красно-золотых островерхих шлемах являлись основной силой вражеской армии. Всего их насчитывалось сто тысяч, и под стены Капастана Кульпат стянул ровно половину. Помимо них, у септарха было еще не менее восьми тысяч урдов — отборных тяжелых пехотинцев. Если враг сумеет прорвать оборону, они первыми устремятся в образовавшуюся брешь. Эти силы укреплялись вспомогательными войсками: бетаклитами (то есть средней пехотой), по меньшей мере тремя отрядами бетруллидов (легкой кавалерии), а также дивизией десандиев (инженеров и саперов) и скаландиев (стрелков). Всего выходило не менее восьмидесяти тысяч воинов.