Их поступь не слышна ни на мгновениеи облик их скрывает сновидениекустарник с перламутровыми игламии новорожденный незрячий светим колет пальцы те которых нетносительницы воду принеслиисточника иссякшего вдаликак те застывшие в молчанье каплина кончиках нависших сталактитовпомедлив канут в жизнь мою в забвение.Вода которую между ресниц коплюи между букв слагающихся в имямоей жены уснувшейвода ладоней слившихся в объятииздесь на опушке снавода
на стеклах в окнах уснувшей комнатымежду раскатов бури.Они с немым терпением идут по длинным улицаммертвы порогизавесы из иссушенной корыстропила крыш леса без гнезд веселыхвода сгнивающая подо льдом поблекший образ.На границе ветра утонет город остановит ихи губы приоткроются на мигморской песок янтарь тысячелетнийглаза их где кончаются потокиих щеки когда солнце пьет росуи если льется дождь по их рукам грудито создается замок на мгновенье.Лишь на границе ветра пробужденье.Круг горизонта как крыло в движеньеи синий жаворонок в миг полета.
Мимолетность
В городе, в его нимбе, выкованном из солнца, улицы бегут вдоль каналов, где светится тьма, цепляясь за престарелый плющ берегов, где свежесть становится дымом, выдыхаемым трюмами барж, укрываясь в тени подмышек, осязая свежесть груди; улицы обвивают полинявшим шарфом фасадов шею женщины торопливой; улицы, покачнувшись, протягивают грозе тополиную стройность, ноги танцовщиц, белизну молока в осиянной оправе черных чулок, и разбиваются на букеты стеклянных иллюзий, окрашенных цветом нарцисса: мои пальцы пробивают дорогу в пыли и пыльце среди хрупких яичных скорлупок на краю тротуаров, в мерцании, рядом с лужами после дождя, среди вывесок неугасимых, и гораздо больше дрожащих, чем ресницы в любовном экстазе; среди праздно гуляющих женщин, у которых медовые ноги, и пчелиные талии, и шиньоны, распростертые крыльями чайки, хотя крылья так часто жмутся к ее пепельно-серому тельцу и несытому животу; их походка создана наспех из разорванных кружев джаза; среди окон таких высоких, что мыльные пузыри облаков, проскользнув сквозь узор занавесок, проникают во тьму и молчанье покинутых спален – пробивают себе дорогу, чтобы строго окуривать серой; ей не терпится загореться, ибо я закрываю глаза: платье, мокрое от дождя, сохранив тепло ее тела, завладело телом моим на скрещенье бегущих улиц Триумфальной Арки и Танремонд, и я сплю, хотя в Лилль шагаю, в этот день – 18 мая 1961 года.
Франсис Карко
(1886–1958)
Прощай
Этот жалкий кабак много летОсень долгим дождем убивает.Я пришел, но тебя уже нет,От страданья любовь убывает.Я страдаю, когда ты ушла,Я смеяться учился искусно.Плачу я без любви, без теплаИ живу с той поры только грустно.Ты хотя бы на память храниМое сердце, тоски неизбежность,Ты храни эту древнюю нежностьИ от ран почерневшие дни.Грудь чужую осыплет мой смех,Лаской губы чужие я встречу.Их зубами своими помечу…Все равно ты прекраснее всех.
Полночь
В переулке пустом,Занавешен дождем,Ждет гостей дом свиданий.Плач полночных часов,Словно скрипнул засовВ глубине сонных зданий.Кто крадется тайкомЗдесь, в ненастье таком?Тени двух ожиданий…В переулке пустомВ ночь небесных рыданий.
Морис Фомбёр
(1906–1981)
Эта красотка весна
Эта красотка веснаИз дому гонит девиц,Эта красотка веснаСолнцем озарена:Девушке пара нужна,Парень в кадрили как принц…Нежно скрестила путиЮных парней и девицЭта красотка веснаСолнцем озарена.Эта красотка весна —Времени капля одна,Очень красива весна —Недолговечна она.
Песня о красавице
Под деревом в цветуКрасавица сидит,Красавица грустит —Возлюбленного нет,Возлюбленного нет, —Никто
не защитит.Под деревом в цветуЕй студит сердце снег,Ей студит сердце снег,Белеет на лету.Красавица, не плачь,Любовь – причина бед!Страданье предпочту,Страданье от любви,Страданье предпочтуЯ одиноким дням,Где сердце студит снегПод деревом в цвету.
Из немецкой поэзии
(перевод с немецкого)
Райнер Мария Рильке
(1875–1926)
«Одна новинка; да всего одна…»
Одна новинка; да всего однаразыскана за книжными рядами,смущается, обласканная вами,и отрицает то, что есть она,и жребий свой. Но книгами, вещамивещает нам желанная страна,их счастьем будничность окружена,они смягчают грани между нами.Жизнь – это жизнь, ущербности в ней нет.Зачем же там невидимые вещи,где полон дом: одушевлен, согрет!Пять обостренных чувств; а все же скрытсуществованья смысл: и говориттогда в кусте горящем голос вещий.
«Я шел, я сеял; и произрастала…»
Я шел, я сеял; и произрасталасудьба, мне щедро за труды воздав,но в горле слишком прочно кость застряла,естественной, как в рыбьем теле, став.Мне не вернуть Весам их равновесья,не уравнять непримиримость чаш;но в небе – знак, не знающий, что весь яушел в иной предел, покинув наш.Ведь звездный свет сквозь вечные просторылетит так долго, чтоб настичь людей,что мой уход проявится нескоро,как росчерк призрачной звезды моей.
Санта Мария а Четрелла
1
На храме замок, былых свершений нет,ты взаперти. Иль нет тебя?Время ушло за отшельником вслед,храм хранившим, любя,милая Мария а Четрелла.Отшельник ушел, и дом твой, как тюрьма,только тьма собеседник твой;я так одинок, одинок, как ты сама,чуть слышен мой зов живой:милая Мария а Четрелла.Лавр у храма помнишь ли ты?Он еще здесь, и сад не заглох.И каждым нервом его листычувствуют ветра вздох —милая Мария а Четрелла —смотри: взбудоражена ветром листва,он увлекает (ты помнишь – как),ты ощущаешь: тепла траваи запах свой шлет во мрак,милая Мария а Четрелла.
2
Эти дни трепещут. Но невинноих спугнешь, и канет свет во тьму.Возлагаю ветку розмаринатрепетно к порогу твоему;посмотри, как нежно он цветет.Мы ему придали смысл унылый,чтобы навевал он жизнью милоймысль о смерти. От твоих щедротстало трудно излучать тебемилосердье, не подозревая,что из лона, сердце надрывая,ты открыла мир Его судьбе,крепнувшей, пока не осененбыл весь мир твоим всесильным сыном:и низверг он, ставши господином,лик того, кто старше был, чем Он.
3
Не шагов ли шорох слышен в храме?Подойдешь ли ближе? Будет срок,когда ты соединишься с нами,как живой, но сорванный цветок.О, пускай лица ты не покажешь,не откроешь двери, – подойди,чтобы сердце новое в грудизастучало так, как ты прикажешь.Нам и так безмерно тяжелочтить тебя, не видя постоянно.Мы любили женщин, но обманачувство их от нас не отвело,краткость встреч или разлук стихия —скудный дар. Скажи, в чем сущность их?Почему, оставив нас одних,ускользают в никуда, Мария?