Память сердца
Шрифт:
– А сколько денег бухнули! Представляете?.. – слыша их разговор, включился третий. – Не могли сообщить наверх, доложить: «Так, мол, и так, освещения нет! Торжественное мероприятие срывается».
«Бухгалтер» посмотрел на него, попытался разглядеть…
– Никому нет дела, – равнодушно заметил мужик с мальчиком, остановился, кого-то поджидая. «Бухгалтер» обернулся, посмотрел на расходящихся колонной людей, покачал головой и поспешил из парка…
У всех на устах одно: «Почему?! Почему все так произошло? Почему света не было? Неужели и не подозревали?..»
Толпа как-то непривычно быстро
– Катя не хотела ехать в парк, и была права…
– Где-то в центре пожар был. В садике…
– Надо же в детском садике? Что делается!..
– Хорошо, жертв нет!..
– Надо было раньше уходить, с такой толпой и в метро не попадем!..
Вот такими мы были – люди советские. Праздник обещали – всей душой в него! А не получилось – никто не виноват. Да, так оно и было: «у советских – собственная гордость»!..
А на другой день вся Москва шумела: «Провал! Сорвали праздник!» Всюду судачили: в метро, в автобусах, на производстве; сообщали оправдывающие обстоятельства. Объясняли, что электрикам, налаживающим эту грандиозную систему освещения, просто не хватило времени – работали допоздна. А проверять правильность соединений или, как там у них называется, было поздно. Не решились…
– А может, и не разрешили: сюрприза, мол, не будет!..
– А может, не хотели людей пугать! Представьте, если бы среди ночи зажгли все прожектора, что бы было?..
– А может, ничего бы и не было!..
– А сопроводительный текст читал диктор Левитан, сидя у себя на радио, и, если бы не сообщили о случившемся, прочитал бы до конца…
Что поделаешь, так у нас бывает часто.
Сокольники
Много концертов в фестивальные дни провела наша бригада и в парке Сокольники. Там также было множество зазывных плакатов и афиш: «На всех специально созданных эстрадных площадках проводятся концерты. Участвуют лучшие исполнители и артисты всех жанров» – сообщалось на одних. «Работают танцевальные площадки. Приглашены оркестры московских дворцов культуры, профессиональные коллективы, эстрадные ансамбли, военные духовые оркестры» – призывали другие.
И действительно, парк был до краев наполнен музыкой, а может, и бескрайне! Все вокруг пело и плясало в кружевной зелени деревьев. Идешь по аллее – на небольшой площадке-раковине играет военный оркестр. Чинно танцуют танго… Идешь дальше – на другой, специально оборудованной сцене в поте лица надрываются гитаристы, ударники. Молодежь заходится в быстрых танцах… Еще дальше – концерт. Конферансье, впившись в хрюкающий микрофон, смешит публику. Откуда-то доносится ария Кармен: «Меня не любишь ты, так берегись…» А еще в десяти шагах – солистка-скрипачка наяривает «Танец с саблями» Хачатуряна в сопровождении струнного ансамбля…
В один из дней перед входом в парк появилось красочное объявление: «Участникам фестиваля сегодня, в девять часов вечера, будут вручены подарки. Прибывший из города Иванова красочный ларь с сувенирами находится у Детского городка.
После выступлений на разных площадках к Детскому городку подошли и мы – почему не получить то, что причитается нам по праву. Куратор от райкома ВЛКСМ, что нами занимался, увидев подходившего к городку солидного дядю с большим животом, озорно предложил:
– Ребята, вон идет директор Детского городка, дуб – редкий! Давайте его разыграем. Я скажу, что вы иностранная группа и что вас надо накормить.
Уговаривать нас не пришлось. Мы ребята не гордые, можем и пошутить, можем и покушать: с утра на ногах, пирожками пятидесятикопеечными обходились. Дядя, на ходу вытирая лоб, спешил к нам. Вдруг споткнулся и, смешно растопырив руки, нырнул вперед шага на три… Как он удержался на ногах, не упал – вопрос интересный. Мы тоже проходили это место и видели вылезший из земли старый корень березы, толщиной сантиметра в три; длинной корявой петлей он возлежал поперек тропинки. Мы обошли, кто-то перешагнул. Ну а он-то местный, тем более директор этого садика!.. А как же дети?.. И вопрос этот, конечно, тоже интересный…
Куратор нас представил:
– Делегаты из разных стран. Можешь с ними поговорить.
Поскольку я знал татарский язык и меня «выдвинули» в переводчики, я попросил директора:
– Расскажите, что значит Детский городок?
Оглянувшись на злополучный корень, директор еще раз вытер свой покрасневший лоб:
– Здесь живут одни дети.
– Вот и хорошо. Расскажите, как живут? Я переведу.
Он к куратору:
– Чего я могу рассказывать, потом затаскают!..
А я ему так солидненько, даже, может, покровительственно объясняю:
– Вы рассказывайте! Я знаю, что можно переводить.
– Может, сначала накормить гостей? Я распоряжусь. Времени у меня мало…
Я оборачиваюсь к ребятам: мол, как? На всякий случай спрашиваю по-татарски: «Что будем делать?»
Они все заулыбались, отрицательно закачали головами:
– Ноу, Гут-гут!.. О’кей-о’кей. Белиссимо, гранд маэстро! Бонжур!..
Я объясняю:
– Нет, хотят слушать!.. – И как начал он «печатать», да так лихо, что никакая машинистка не угналась бы:
– Это, значит, городок, куда приходят дети с родителями. Здесь они питаются пять раз в день! И все бесплатно. Государство для них ничего не жалеет. Они получают икру красную, черную и э-э… пирожные, дорогие блюда, севрюгу, белугу – и всё бесплатно! А как же? У нас девиз: «Все лучшее – детям!»… Вы понимаете? Абсолютно – все! Приходят все, кто хочет. Все на государственном обеспечении.
Меня смех разбирает: «Ну, думаю, мужик уже коммунизм построил в отдельно взятом Детском городке!» А сам по-татарски шпарю – перевожу…
Ребята наши еще дружнее загалдели:
– Гутен там морген, о’кей, бонжур-дур, камарадас-трепадас, патриа о муэртэ, морганем!..
– А сколько таких городков в Москве? – элегантно продолжаю я разговор.
Он, по-прежнему надраивая свой могучий лоб, гоняет по нему несчастного раздавленного комара, размазывая свою же кровь.
– Только в нашем районе семнадцать! – дует без зазрения совести: – В других – по двадцать! У нас в Союзе все обеспечены…