Память
Шрифт:
– Расскажите мне об Иллиане. Нет, проведите меня к Иллиану. Поговорим после.
– Сюда, милорд. – Врач жестом велел охраннику отойти в сторону и провел Майлза в палату без окон.
Иллиан лежал на кровати лицом вверх, наполовину прикрытый простыней; его запястья и лодыжки были привязаны тем, что медики окрестили «мягкими фиксаторами». Он тяжело дышал. Находится под действием транквилизаторов? Глаза его были открыты, взгляд остекленевший и ни на чем не сосредоточенный. Густая щетина тенью легла на его обычно гладко выбритое лицо. В теплой палате
– Почему он голый? – спросил Майлз полковника. – У него что, недержание?
– Нет, – ответил Руибаль. – Из-за процедур.
Майлз не заметил никаких катетеров, зондов или приборов. – Каких процедур?
– Ну, сейчас никаких. Но с ним нелегко справиться. Одевать и раздевать его, наряду со всем прочим… представляет проблему для моего персонала.
Несомненно. Охранник, теперь маячивший возле двери внутри палаты, щеголял багрово-лиловым фонарем под глазом. А у самого Руибаля была разбита нижняя губа.
– Я… понимаю.
Он заставил себя подойти ближе и опустился на колено у изголовья Иллиана. – Саймон? – неуверенно позвал он.
Лицо Иллиана повернулось к нему. Остекленевшие глаза, моргнув, сфокусировались и вспыхнули узнаванием. – Майлз! Майлз. Слава Богу, ты здесь. – Его голос надламывался от торопливо произносимых слов. – Жена лорда Форвена с детьми – тебе удалось вытащить их живыми? Коммодор Райвек из Четвертого сектора скоро с ума сойдет.
Майлз узнал задание. Оно было выполнено лет пять назад. Он облизал губы. – Ага. Обо всем позаботились. Мы их вытащили, в целости и сохранности. – За эту операцию он был награжден золотой звездой. Сейчас она висела у него на груди третьей слева.
– Отлично. Отлично. – Иллиан вздохнул и откинулся назад, закрыв глаза. Окруженные колкой щетиной губы зашевелились. Глаза открылись, и в них зажглось узнавание – снова. – Майлз! Слава Богу, ты здесь. – Он пошевелил руками и тут же наткнулся на фиксаторы. – Это еще что? Сними это с меня.
– Саймон, какой сегодня день?
– Завтра День рождения императора. Или сегодня? Ты так одет… Я должен там быть.
– Нет, – ответил Майлз. – День рождения императора был несколько недель назад. Твой чип памяти разладился. Ты должен оставаться тут, пока не выяснят, что с ним не в порядке, и не починят его.
– О-о. – Четырьмя минутами спустя Иллиан опять повернул голову к Майлзу. Губы его дрогнули в изумлении. – Майлз, какого черта ты тут делаешь? Я отправил тебя на Тау Кита! Почему ты вечно не выполняешь приказов?
– Саймон, твой чип памяти разладился.
Иллиан засомневался: – Какой сегодня день? Где я?
Майлз повторил все заново.
– О Боже, – прошептал Иллиан. – Ну и сволочное ж дело. – Он безвольно лег, вид у него был потрясенный.
Через пять минут Иллиан поднял на него взгляд и произнес: – Майлз! Какого черта ты тут делаешь?
– И что, так скверно было всю неделю? – спросил Майлз.
Руибаль покачал головой: – Нет, оно определенно и вполне измеримо прогрессирует. Его… как бы мне описать… его моменты временного помутнения становятся неизменно все чаще. В первый день я, по-моему, зафиксировал всего шесть перцептивных скачков. А вчера они шли по шесть в час.
А сейчас вдвое чаще. Майлз повернулся к Иллиану. Чуть погодя тот посмотрел на него, и лицо его засветилось узнаванием. – Майлз? Что за чертовщина здесь творится?
Майлз терпеливо объяснил еще раз. Он понял – не имеет значения, если он начнет повторяться в формулировках. Иллиану этот рассказ не надоест. И пять минут спустя он о нем уже не вспомнит.
В следующий раз Иллиан хмуро на него покосился: – Кто вы, к чертовой матери, такой?
– Майлз. Форкосиган.
– Не неси чушь. Майлзу пять лет.
– Дядя Саймон. Посмотри на меня.
Иллиан пристально на него уставился, затем прошептал: – Будь осторожен. Твой дед хочет тебя убить. Доверяй Ботари.
– Ох, я так и делаю, – вздохнул Майлз.
Три минуты спустя: – Майлз? Что за чертовщина здесь творится? Где я?
Майлз повторил урок.
Охранник с подбитым глазом заметил: – Как это получается, что он вам все время верит? Нам он верит где-то один раз из пяти. А остальные четыре пытается нас убить.
– Не знаю, – ответил Майлз, ощущая себя вымотанным сверх всякой меры.
И снова: – Майлз! Форберг нашел тебя!
– Да… да?! – Майлз выпрямился. – Саймон, какое сегодня число?
– Боже, не знаю. Мой чертов чип накрылся на хрен и починить его нельзя. У меня в мозгах все размякло в кашу. Я схожу с ума. – Он крепко вцепился в руку Майлза за руку и с непередаваемой настойчивостью уставился ему прямо в глаза. – Я не могу этого вынести. Если эту штуку невозможно привести в порядок… поклянись, что ради меня перережешь мне глотку. Не позволяй этому длиться вечно. Сам я этого буду сделать не способен. Поклянись мне. Дай свое слово Форкосигана!
– Господи, Саймон, я не могу пообещать такое!
– Ты должен! Ты не можешь оставить меня наедине с целой вечностью вот этого… Поклянись.
– Я не могу… – прошептал Майлз. – Это… ты ради этого посылал за мной Форберга?
Лицо Иллиана вновь изменилось, отчаяние расплылось недоумением. – Кто такой Форберг? – Затем с внезапным тяжелым подозрением: – А ты, к чертовой матери, кто? – И Иллиан выдернул руку.
Майлз прошел еще через пять раундов, затем выбрался в коридор. Он привалился к стене и стоял, опустив голову, пока не прошла тошнота. Его трясло, спазмы подавленной дрожи пробегали от макушки до пяток. Доктор Руибаль топтался поблизости. Айвен тоже воспользовался возможностью выйти на минуту и стоял, тяжело дыша.