Памятное лето Сережки Зотова

Пистоленко Владимир Иванович

– В город? Зачем?
– удивилась Таня. Ничего подобного от Сергея раньше она не слышала.

"Что же сказать? Что ответить? Все смотрят, ждут..."

– Родня там у нас... Папина. Зовут меня. По делу. Вот и поеду.

– Если человеку надо по делу, то пускай едет. И нечего тут шуметь, сказал Ваня Пырьев.

– Крутит он, Павел Иванович!
– крикнули с первой парты.

– Почему это "крутит"? Почему? И вообще, что вы все накинулись на человека!
– загорячилась Таня.
– А

тебя, Петров, за кулака и единоличника подтянуть надо! У Зотова папа орден имел и погиб геройски...

– А мой папа где?
– не выдержал Витя Петров.

– Так тебя никто и не обзывает!
– крикнула Таня.

Павел Иванович постучал по столу карандашом. Шум стих.

– Ребята, не надо ссориться, - вмешалась Антонина Петровна.
– Ни к чему это. Я тоже помню Сережкиного отца. Хороший был человек. Настоящий коммунист. Много забрала война хороших людей.
– Она помолчала, потом снова взглянула на Зотова.
– А ты, Сережа, скажи нам все как есть. Думаю, твое дело не секретное. Так ведь?

– Так, - согласился Сергей и вдруг придумал: - Бабушка к врачу посылает. У меня голова часто болит.
– В этом была доля правды. Действительно, он часто жаловался на головную боль.
– Мы давно собирались. У родни знакомый врач есть. По нервным болезням.

– Выходит, ты нервный?
– фыркнул Селедцов.

– А смеяться не надо, - с упреком сказала Антонина Петровна. Болезнь - несчастье для человека.

Сергей готов был провалиться сквозь землю... Ну зачем, зачем это вранье?.. Вон как все хвалят его отца, а он учил Сергея не врать, всегда говорить людям правду. Взять бы сейчас, да так просто и сказать: "Не пускает бабушка Манефа". Разве скажешь? Хочешь, а не скажешь.

– Надо - значит, надо. Ничего не поделаешь, - согласилась Семибратова.

– Только я не скоро поеду, - неожиданно для себя сообщил Сергей, может, недели через две. А насчет работы - разве я против? Как все, так и я. О поездке сказал, чтоб знали. И потом не придирались.

– Кто же это станет придираться?
– удивилась Антонина Петровна.

– Найдутся, - недовольно ответил Сергей, искоса взглянув на Володю Селедцова.

– Напрасно обижаешься, Зотов, - вмешался Павел Иванович.
– Сам внес путаницу. Надо было сразу рассказать все как есть. Но ничего. Разное случается. Значит, ты тоже едешь в поле?

– Поеду.

Он сказал "поеду" и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Тут-то легко сказать это слово, а вот попробуй сделать то же самое при Манефе Семеновне.

– Ну вот и хорошо, все разъяснилось, - проговорил между тем Павел Иванович.
– Выходит, Антонина Петровна, можете рассчитывать на весь класс, то есть на тридцать три человека.

Семибратова поблагодарила ребят, сообщила, что прикрепит их класс ко второй бригаде, и попросила, если смогут, приступить к работе уже завтра.

Все

охотно согласились.

– А сейчас пошлите кого-нибудь к бригадиру. Он в правлении колхоза, пускай скажет, как быть дальше. Кто знает дедушку Лукьяна?

– Я знаю, - вскрикнул Витя Петров.

– Вот ты и беги. А мы подождем тебя, - решил Павел Иванович.

Вскоре вернулся Витя Петров и сообщил, что бригадир велел всем явиться завтра на рассвете, в пять часов утра, на бригадный двор. Там будут ждать подводы.

– А вы поедете с нами?
– спросил Павла Ивановича Ваня Пырьев.

– Собираюсь. Но через несколько дней.

– Приезжайте, Павел Иванович, приезжайте!
– стали просить ребята, тесным кольцом окружив своего руководителя.

– Да мне и самому хочется. Но не все от меня зависит. Постараюсь, пообещал Павел Иванович.

РЕШЕНИЕ МАНЕФЫ СЕМЕНОВНЫ

Когда после собрания ребята сгрудились вокруг учительского стола, Сергей незаметно вышел из класса.

Чтоб его не увидели из окна, он свернул в ближайший переулок и не спеша зашагал по направлению к дому.

Он шел и раздумывал: как могло случиться, что так неожиданно он выскочил с обещанием?.. Ведь уже поднял руку, сказал, что уезжает в город, и - пожалуйста...

Виноват во всем, конечно, Володька Селедцов - "симулянт", говорит. А Сергей никогда симулянтом не был. Просто бабка Манефа все на свой лад поворачивает. А коснись Сергея - да он с дорогой душой поехал бы в поле. Сергею-то одному тоже не сладко. Живет, будто рак в норе. А Володька этого не понимает. Не надо было обращать внимания на его слова. Симулянт? Ну и ладно. Говори сколько угодно. Слово не репей, к штанам не цепляется.

И Витька Петров тоже гусек! "Кулаки", "единоличники"!

А Таня как заступилась! И Павел Иванович тоже. Таня, пожалуй, будет допрашивать и про город, и про колхоз. Ну что же, пускай. Ей тоже ничего нельзя говорить. Первая же и накинется. Все равно она друг, можно сказать, настоящий. Ванька Пырьев тоже ничего. Натуральный парень. И Семибратова...

Бабка Манефа не любит Семибратову, называет ее антихристкой и грешницей великой. А так со стороны посмотреть да послушать ее - ничего себе, хорошая женщина. И опять же - не грубая. Даже ласково разговаривает.

Чудно как-то бывает: ругают человека и грешником, и антихристом, а, глядишь, он славный человек. Другой же вроде и святостью занимается, но сам - как хорь вонючий... Хотя бы тот же Силыч преподобный...

Мысли Сергея снова завертелись вокруг главного вопроса: как все-таки быть с работой? Может, пойти наперекор Манефе Семеновне? Неловко отступать от своего слова.

Да и самому перед собой стыдно. И опять Таня... Тогда хоть на глаза ей не попадайся. Вот кабы не Манефа Семеновна... А она не пустит. Ни за что!