Памятное лето Сережки Зотова

Пистоленко Владимир Иванович

Манефа Семеновна так же быстро остыла, как и вспыхнула. Она швырнула на стол полотенце, бросилась на лавку и, покачиваясь из стороны в сторону, запричитала.

Хотя Сергей и не ощущал вины перед бабкой, но, видя, как сильно расстроилась она из-за него, чувствовал себя все же неловко.

– Нету в тебе никакой сердечности, никакой благодарности. Нету! За что меня бог наказывает?
– запричитала старуха.
– Чем я согрешила?

– Так я разве что?
– спросил Сергей.

Объяснение между ними на этот раз было коротким. Манефа

Семеновна решительно заявила, что она сама скажет учителю и Семибратовой, будто отправила Сергея в город, а он тем временем посидит несколько дней дома или на той же рыбалке.

Сергей понимал, что, нарушая свой уговор с Павлом Ивановичем, он поступает нечестно, ему было совестно, он даже боялся представить себе, как после всего этого он встретится с учителем...

Это было в тот день, когда Сергей и Иван Егорыч условились встретиться на Самарке. Видя, что Манефа Семеновна немного поуспокоилась, Сергей сказал ей об этом. Старуха охотно отпустила его и тут же принялась собирать еду, предупредив, что он может не показываться дома два-три дня.

Сергей засветло связал все необходимое в один большой сверток, отобрал четыре лучших удилища и, дождавшись, пока стемнеет, вышел со двора.

Иван Егорыч был на месте. Он сидел у костерика и деревянной ложкой помешивал булькавшее в котелке варево. Приходу Сергея он обрадовался.

– Садись к огоньку, Серега, - ответив на приветствие, пригласил старик.
– А я сегодня выбрался пораньше. У меня уж и варево поспело. Что-то клев нынче не совсем важный, - задумчиво глядя на огонь, говорил Иван Егорыч.

Он был ласков и внимателен с Сергеем, но мальчик заметил, что сегодня старик выглядит не совсем так, как при первой встрече. Говорил он мало и все о чем-то думал. За ужином Иван Егорыч так задумался, что даже перестал есть.

– Вы не заболели, дедушка?
– несмело спросил Сергей.

– Я? Нет.
– Он положил ложку и поднялся.
– Ты ешь, Серега, ешь...

Иван Егорыч сел неподалеку на берегу. Пламя костра слабо освещало его согнутую спину. Костер-то чуть светит, Ивана Егорыча почти не видно. Сергей подбросил охапку сухой травы, огонь сразу же набросился на нее, маленькие языки пламени заплясали, разрастаясь, потянулись вверх, в темноту. Взметнувшееся пламя костра словно разбудило Ивана Егорыча. Он снова подошел к Сергею и сел рядом.

– Ты что же не ужинаешь?

– Не хочу. Наелся.

– А у меня, брат Сергей, внук помер, Петька...
– тяжело вздохнув, сказал старик.
– В госпитале. В городе Томске. Вот оно как бывает. Помер Петька... помер... от ранения. Мы с ним, так же как вот с тобой, рыбачили вместе... И нету... А? Подумать только!..

Легли спать. Сергея не тянуло в сон. Не спал и Иван Егорыч. Думая, что Сергей уже заснул, он тихонько вздыхал, боясь, как бы не разбудить соседа.

– Ты не спишь?
– спросил Иван Егорыч, заметив, что Сергей то и дело ворочается.

– Никак не засну, - пожаловался Сергей.

– Вот и я так, - сознался Иван Егорыч.
–

Сегодня мне совсем не хотелось идти сюда, пришел из-за тебя, договорились - надо слово держать. И дома не сидится. На людях жить интереснее, просто сказать - легче. С одним поговоришь, с другим побеседуешь, вроде в тебе бодрости прибавляется. Правда, и люди разные бывают. Иногда такой человек встретится, не то что говорить с ним - глядеть не хочется. Есть и такие. Сегодня на базарчике у вокзала дело было. Одна базарница у эвакуированного парнишки за два десятка картошек новый пиджак взяла. Ну? Видно, паренек голодный, весь исхудалый и денег ни копейки. А она, змеюка подлая, и воспользовалась. Да еще и перекрестилась, будь ты проклята!

Иван Егорыч весь кипел от нахлынувшего возмущения.

Сергей почувствовал, как по телу его побежали мурашки. Он-то знает, кто эта базарница и для кого куплен пиджак! Сергей не то чтоб надевать, дотрагиваться до него больше не станет. Накинется Манефа Семеновна - он и ей так скажет. Все, все скажет и слова Ивана Егорыча передаст.

Утром поднялись задолго до рассвета. Когда готовили удочки, Иван Егорыч опять рассказывал про своего внука Петьку.

Старик все больше находил сходства между Сергеем и внуком, потому Ивану Егорычу хотелось еще повстречаться с этим славным парнишкой.

Он спросил Сергея, будет ли дома в субботу, чтобы выехать на Самарку в ночь под воскресенье, а вернуться в понедельник.

Сергей ответил, что он со всем своим удовольствием придет в субботу. Вот только бабка бы отпустила. Ну, да он отпросится. Бабка знает, что Сергей не один на реке и вообще не с мальчишками, а с Иваном Егорычем.

Ивана Егорыча обрадовали слова Сергея:

– Значит, до субботы не поедешь в поле?

Сергей был доволен тем, что у него все больше налаживается дружба с хорошим человеком.

– А я никуда не поеду, - с готовностью ответил он.
– Все лето буду дома.

– Или отменили работу в колхозе?
– поинтересовался Иван Егорыч.

– Нет, не отменили. Ребята уже в поле...
– охотно пояснил Сергей и, осекшись, замолчал. Он понял, что сказал лишнее, но было уже поздно.

– А ты?
– удивился Иван Егорыч.
– Или не взяли?

– Нет... Я... меня брали... только я... не пошел, - спутавшись, промямлил Сергей.

– Сам не пошел?

Сергей хотел было все свалить на Манефу Семеновну, но не посмел.

– Это почему же?
– допытывался старик.

– Дела всякие... дома. Огород поливать, - нашелся он.

– Понятно.

Иван Егорыч раскурил трубку, задумался. Затем не спеша начал наматывать на удилище лески. Значит, решил уйти.

– Нет, - снова заговорил он, - мой внук Петюшка рос не таким. Тот был настоящий человек. И на войне геройски сражался. Плохи у тебя дела, Серега, - с грустью добавил он.

Сергей и сам понимал, что дела у него, конечно, не блестящие.

– Отца хорошо помнишь?
– спросил Иван Егорыч.