Панацея
Шрифт:
Верховный правитель без ложной стыдливости воспользовался биописсуаром, вымыл руки, снова сделал глоток из фляжки, снова слегка поморщился и продолжил.
Перейдем к оценке ситуации в мире.
Обостряются международные противоречия. В картридже Федеральной резервной системы Соединенных Штатов Америки заканчиваются чернила. И другого картриджа не предвидится. Истекает время, когда богатейшие семьи этой страны, поклоняющейся Мамоне, были в состоянии печатать доллар и пиршествовать за чужой счет. Соединенным Штатам нужна полномасштабная мировая война. Даже если они не смогут выйти из нее победителями. «Либо все, либо ничего», – вот девиз
На экранах появилось живописное изображение плодящихся раковых клеток.
Когда я говорю о долларе, всегда вспоминаю незабвенный булгаковский «Бег». Действие четвертое. Сон седьмой. Диалог Корзухина и Голубкова. Наивный Голубков просит Корзухина одолжить тысячу долларов. Вот, что отвечает ему жадина Корзухин:
«Ах, молодой человек! Прежде чем говорить о тысяче долларов, я вам скажу, что такое один доллар. (Начинает балладу о долларе и вдохновляется.) Доллар! Великий всемогущий дух! Он всюду! Глядите туда! Вон там, далеко, на кровле, горит золотой луч, а рядом с ним высоко в воздухе согбенная черная кошка – химера! Он и там! Химера его стережет. (Указывает таинственно в пол.) Неясное ощущение, не шум и не звук, а как бы дыхание вспученной земли: там стрелою летят поезда, в них доллар! Теперь закройте глаза и вообразите – мрак, в нем волны ходят, как горы. Мгла и вода – океан! Он страшен, он сожрет! Но в океане, с сипением топок, взрывая миллионы тонн воды, идет чудовище! Идет, кряхтит, несет на себе огни! Оно роет воду, ему тяжко, но в адских топках, там, где голые кочегары, оно несет свое золотое дитя, свое божественное сердце – доллар! И вдруг тревожно в мире!
Где-то далеко послышались звуки проходящей военной музыки.
И вот они уже идут! Идут! Их тысячи, потом миллионы! Их головы запаяны в стальные шлемы. Они идут! Потом они бегут! Потом они бросаются с воем грудью на колючую проволоку! Почему они кинулись? Потому что где-то оскорбили божественный доллар! Но вот в мире тихо, и всюду, во всех городах, ликующе кричат трубы! Он отомщен! Они кричат в честь доллара! (Утихает.)
Музыка удаляется».
Появились кадры из легендарного кинофильма Алова и Наумова. Десятки миллионов человек впервые увидели балладу о долларе в исполнении Баталова и Евстигнеева. Матушкин продолжал.
С середины 1920-х годов, когда Булгаков писал свой «Бег», почти ничего не изменилось. Только аппетиты выросли, возросли ставки и оружие стало ядренее, и людей стало гораздо больше. И вообще все стало сложнее, запутаннее и злее.
Как вы знаете, за истекшие двадцать лет случились три репетиции новой мировой войны. Мир несколько раз стоял на пороге катастрофы. Но сработал не разум, а биологический инстинкт самосохранения – то есть подспудный, сугубо животный страх. Уверен, рано или поздно он все-таки даст сбой… Как Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами Российской империи заверяю – за нами не заржавеет. Сил у нас достаточно. Моя рука в момент опасности не дрогнет и нажмет ту самую кнопку. Если, конечно, я… не приболею.
Верховный правитель подошел к столу, взял граненый стакан, бутылку водки и задумчиво накатил. Затем извлек из банки маринованный огурец, занюхал и закусил. «Смачно приложился. Под настроение», – прокомментировал Матушкин.
Так вот… На этот непредвиденный, но все
Кадры, кадры решают все! Так говорил товарищ Сталин.
Матушкин произнес имя вождя, потрясая указательным пальцем. Небо озарило мужественное, надежное лицо того самого проверенного министра обороны.
И вот еще что. Языкастый пресс-секретарь все время говорит, что я работаю с документами… Вот ведь, каналья! Конечно, с ними я тоже работаю. Куда же без документов… Но не всегда. Бывают дни когда я как бы работаю с документами, но на самом деле пью. Я непременно накажу пресс-секретарю говорить правду. Считаю неприличным вводить подданных в заблуждение. Более того, не вижу ничего предосудительного в том, что Верховный правитель время от времени садится на стакан. Так делали многие наши верховные правители: великие князья, цари, царицы, генеральные секретари и один президент. А не употреблявшие должным образом, от всей души, по-русски, нередко приносили больше вреда, чем пользы. И вообще вызывали подозрение и сомнение.
Матушкин снова выпил, задумался, сделал глубокий вдох, выдохнул на раз, и после небольшой паузы продолжил.
И все же опасения по поводу перспектив развития нашей многострадальной страны и ухудшения международной обстановки не являются определяющей темой моего обращения.
Прошу понять и принять: тенденции, которые переживает Россия – растущие социальная несправедливость, разрыв в благосостоянии богатых и бедных, снижение реальных доходов большинства – не являются нашим родимым пятном. Эти губительные тенденции набрали силу и становятся определяющими практически во всех странах мира.
Испокон веков мир делится на сильных и слабых, хитрых и доверчивых, жестоких и милосердных, рабовладельцев и рабов, помещиков и крепостных, аристократов и холопов, рантье и батраков, эксплуататоров и эксплуатируемых, победителей и проигравших, правомочных и тварей дрожащих. Помните нетленное многозначительное: «Тварь ли я дрожащая или право имею…»… Так вот, есть очень простое правило: 99% людей существуют для того, чтобы один процент людей жил за их счет и управлял ими. Цифры, конечно, могут меняться. Но правило остается незыблемым. Представители «золотого процента» и их клиентела неустанно внушают, что у каждого есть шанс и что средняя температура по больнице – нормальная, и что другого выхода нет, и что так устроен мир. Но ведь он действительно так устроен. Они не врут.
Только сегодня победителей становится все меньше, а проигравших все больше. И степень проигрыша совсем как неродная. Ширится «бесполезное сословие». Если каких-то двадцать лет назад слово «прекариат» было знакомо экономистам и политологам, то сегодня оно обозначает огромный общемировой вид людей, не имеющих стабильной занятости, доступа к качественному медицинскому обслуживанию, полноценной собственности. Такие понятия как «средний класс», «общество всеобщего благосостояния» уходят в прошлое. Их место занимают новые бедные, новые нищие, новые бездомные.
Социальная стратификация достигла невиданных масштабов. Она усугубляется развитием технологий, делающих никчемными целые профессии. Происходит окончательный демонтаж социального государства. Среднестатистический человек – словно рыба, выброшенная на берег. Бьется из последних сил. Потом слабеет, жадно глотает ртом воздух, угасает и без движения гниет на берегу. И никому нет до нее никакого дела. И вы живете, как та рыба. Испускаете дух и вот ваша жизнь закончилась. И лишь немногие ощущают, что они ЖИЛИ.