Пангея
Шрифт:
Я шагнул к нему поближе. Молодой человек снова отступил, упершись спиной в дверь.
– Молодой человек, - строго сказал я ему, - представьтесь, как следует. Вы начинаете службу в моем полку, так что извольте говорить четко.
– Фенрих Шварц, - выпалил юноша звонким голосом и отдал честь, едва не задев меня локтем, - прибыл для прохождения службы в полку.
– Другое дело, - кивнул я.
– Снимите шапку, фенрих Шварц, у нас достаточно тепло.
В тот момент я даже не придал особого значения фамилии фенриха. Она была весьма распространенной. Не Мюллер, конечно,
Рука юноши слегка дрогнула, когда он сдергивал с головы папаху. Под ней были коротко остриженные волосы. Ярко-рыжие.
Тут уж я сложил все три обстоятельства и узнал, наконец, Елену.
– Как это понимать, сударыня?
– произнес я осипшим голосом.
– Вот ведь повезло мне, - не в лад буркнула она.
– Из всех полков попасть по распределению в ваш...
– Да объяснитесь вы, сударыня!
– воскликнул я.
– Думаете, мне так нравится учиться в институте?
– вспылила Елена.
– Образование ведь ничего не дает! Все равно, судьба женщины сводится к этим идиотским Трем Ка. Kinder, KЭche, Kirche. В последнее время последнее Ка не столь обязательно, но - остальные, закон! А если я не хочу детей, семью. Не желаю погребать себя под этой горой быть! Хочу жить своим умом. Сначала, я думала, что для этого будет достаточно образования, но за два года в институте, поняла, что там учат все тому же. Те же Три Ка, только поданные по другому!
Я слышал ее яростную отповедь и понимал, что никогда она не была так далека от меня. Вроде бы человек тебе душу изливает, о наболевшем кричит, а все эти проблемы мне просто непонятны. Как это так женщина - и детей не хочет? Семьи - тоже. Бежит от них сначала в институт, а потом и вовсе - на войну. Бред какой-то!
Отчего-то вспомнилось, как Елена заинтересовалась моими рассказами об окопной войне. Не отвернулась, не попросила прекратить говорить гадости - нет, ей, кажется, действительно было интересно.
– Вы ведь ничего не знаете о войне, сударыня, - вздохнул я.
– Вот и узнаю!
– твердо заявила Елена.
Я понял, что сам того не желая, только что вступил в спор с ней, чего делать было категорически нельзя. Весь этот обмен аргументами следовало задушить в зародыше. Немедленно!
– Значит так, сударыня, - решительно произнес я, - вы сейчас же, немедленно, возвращаетесь домой. Это не обсуждается никоим образом, вы меня поняли?
– Не кричите на меня!
– вспылила Елена.
– Я решила пойти в армию, в строевую часть, и от своего замысла не отступлюсь! Так и не знайте!
– А знаете ли вы, сударыня, - снизил я тон, - что с вами будет, если выясниться, что вы, женщина, обманом завербовались в армию?
– И что же?!
– всплеснула руками она.
– Не смотря на сословие, барышня, - кажется, я сознательно начал понижать голос, придавая ему пущей зловещести, - вас разложат на лавке, вроде этой, - я указал на простую деревянную лавку, стоявшую у стены комнаты, на ней обычно рассаживали офицеров во время длинных совещаний, - и пара барышень отходит вас как следует
– Я хочу служить, - отрезала Елена, правда, слегка побледнев, наверное, от обрисованной мною перспективы.
– Так служите на вспомогательной должности!
– снова не смог сдержаться я.
– Радистки, шифровальщицы, да мало ли еще дел для женщины в армии найдется?! Тоже служба, ничему не хуже других!
– Крутиться в штабе, - отмахнулась Елена, - это не для меня!
– Госпитали есть, - нашел я новый аргумент, чего делать себе только что категорически запретил.
– Уж там вы принесете куда больше пользы всем! Вы же из семьи врачей, верно?
– Медсестрой или санитаркой, - с каким-то пренебрежением произнесла она, - не уж, спасибо. Не хочу себе такой судьбы! Все эти солдатики с офицерчиками, что проходу не дают. Нет, нет, нет!
– Вот ведь горе вы мое, - неожиданно для самого себя сказал я, отступая и присаживаясь на ту самую лавку.
– Не могу я оставить вас в полку! Это ведь будет в чистом виде пособничество в этом обмане!
– Я могу просто уйти и попробовать в другом полку, - буркнула Елена, - где меня никто не знает.
– Плохо вы знаете нашу армию, сударыня, - вздохнул я.
– Откуда, кстати, вообще взялся этот фенрих Шварц?
– Это мой брат, - ответила Елена, - старший. Он после гимназии подал документы в армию, но отец узнал об этом и добился его перевода в военно-медицинское училище. И тут он написал мне, и упомянул, что ему пришло письмо о присвоении ему звания фенриха и зачислении в Восьмой Вюртембергский драгунский полк. Я поняла, что это - мой шанс. И надо же было вот так попасть на вас!
– Весьма предусмотрительно, - протянул я, поднимая на нее глаза.
– Ты хоть понимаешь, на что хочешь сейчас подписаться? Армия не имеет никакого отношения к романтической пропаганде, что вешают на уши юнцам на вербовочных участках
– Не надо повторяться, - поглядела на меня сверху вниз Елена.
– Я уже слышала все про грязь и про кровь. Не беспокойтесь, из окопа не побегу!
– Что же вы делаете со мной, Елена?
– Я поднялся на ноги, шагнул к ней.
– Веревки же вьете форменным образом!
– Ну не знала же я, что меня именно к вам адъютантом направят!
– воскликнула Елена.
– И все-таки, не могу я вас оставить в полку, - отмахнулся я.
– Ошибка на лицо. Так что просто сделаем вид, что вас здесь не было. Простая бумажная путаница. Это бывает. Не слишком часто, но и редкостью назвать нельзя.
– Да что ж это такое?!
– Елена снова всплеснула руками.
– Нельзя же так, Максим!
– Как - так?!
– громче чем следовало, спросил я.
– Как?!
И тут в дверь кабинета вежливо постучали.
– Отойдите от двери, - бросил я Елене и громко сказал: - Входите!
На пороге стоял зампотылу. Он переступил порог, отдал честь и обратился ко мне:
– Выбил сколько смог, господин полковник.
– Он протянул мне папку.
– Прошу ознакомиться.
– Фенрих, - бросил я Елене, - вы свободны.