Панорама. Роман с тайнами
Шрифт:
Почему бы не создать нам самим – по своему образу и подобию – своих братьев, учитывая, что необходимые знания и опыт нами давно уже накоплены? Скорее всего, здесь – в этом вопросе – должны мы искать то самое «несогласие», что послужило отправной точкой и началом создания необычной для Космоса цивилизации на планете Земля. И разве тут не становится нам ясней необходимость низвержения Семаила на грешную Землю для проведения им самим столь горячо желаемого эксперимента? И вслед ему – Души и Духа, которые в древнейших текстах считались отличными даже друг от друга посланцами Бога; но на деле это и есть тот самый – один – Дух Святой, которому Бог дал две земные задачи, суть коих мы разберём несколько позже. Теперь становится яснее, почему с такой
Учитывая то, что человечество (на пике своего развития!) стремится самым странным образом к краху и полной гибели и что это не менее двух раз уже происходило, мы должны попытаться понять: о чём же говорит эта явная тщета усилий по созданию новой жизни в Космосе, минуя прямую Волю Бога? И что же при этом говорит людям демонстрация явной симпатии к нам со стороны Творца и благоприятствование Его всей этой Семаиловой земной авантюре? Да, наверное, то, что без напряжения всех сил со стороны человечества в направлении создания собственной нравственной красоты мы никак не сможем выбраться из тех лабиринтов и замкнутых кругов, которые сами же себе создаём и рисуем. То есть – от нас требуется глубоко осмысленное, прямое наше соучастие в грандиозном процессе создания разумной жизни в Космосе в качестве ещё одной равноправной с Триединством силы. И именно такого решения проблемы от нас и ждут. И нам пора бы о том догадаться.
Нельзя не отметить также, что, когда мы читаем далее в тексте о презрении части Царства Строгости к дикарю и о похвале, в противовес такому отношению, первобытному человеку от имени Самого Творца, то здесь опять, наверняка, проявились недостатки перевода. И речь тут могла идти о недоумении Престола, вызванном недопониманием необходимости создания Богом неизмеримо более низкого по сравнению с ними существа, очевидно не имеющего ни малейших шансов на самостоятельное развитие. Чисто условно и приблизительно это можно было бы нам сравнить (может быть, это кто-то уже и делал) с тем удивлением, которое бы вызвал у нас Страдивари, бросившийся вдруг клепать глиняные свистульки. Но это – у нас, а их «недоумение» имеет гораздо более высокий смысл, в который нам невозможно проникнуть и до конца понять.
«Презрение» же могло быть, вернее, явно было бы весьма обидным для Самого Творца, что, разумеется, совершенно недопустимо. И если что и было, так это, скорее всего, глубокое сомнение в собственных силах, необходимых для отшлифовки столь явно примитивной ещё заготовки. То есть это было сомнение в своей способности соревноваться с Богом в создании разумной жизни в Космосе. А за «презрение» было принято переводчиком вполне понятное отношение Престола к земному дикарю как, скорее, к животному, чем к разумному существу.
И тут мы подходим к наиболее трудной теме: почему же называют себя астронавты Детьми Бога? Имеет это переносный или прямой смысл?
Разберём всего два варианта.
Вариант первый, согласно которому цивилизация, приславшая на Землю астронавтов, возникла на планете Престол – согласно теории Дарвина – путём естественного отбора и постепенно достигла таких успехов, что астронавты в малых планетах, как в естественных и сверхнадёжных кораблях, летают во всей Вселенной и, возможно, даже способны создавать новые солнечные системы с заранее заданными параметрами, – этот вариант нам придётся сразу же отбросить. Ведь он не объясняет, откуда при таком «строго научном» пути возникновения жизни появился сверхдревний текст, повествующий о примитивном, но всё же сумевшем назвать себя и предметы вокруг дикаре на Земле; о споре Семаила с самим Всевышним; о посланцах из чистого света,
Зададимся вопросом: неужели какой-то, из самых древних людей выбившийся в писатели автор – в очередной стадии естественного отбора – смог в очень плохо представляемые, но считающиеся нами по вполне естественным причинам примитивными доисторические времена создать столь затейливое, многослойное и как бы специально замутнённое повествование, что никогда ранее не поддавалось оно полному и ясному пониманию? И вообще – как он мог выдумать вещи, никак не пересекающиеся с бытом людей ни того времени, ни нашего?
Уточнив ещё раз, что переводы всех древнейших текстов не могли быть точными по нескольким известным нам причинам, мы можем прийти к неожиданному выводу: первоисточник был простой и бесхитростной записью хроники событий, предшествовавших появлению человеческой цивилизации, а фантастика в тексте появилась из-за невозможности сделать адекватный перевод его по причине иного уровня образования и культуры переводчиков.
Первоисточник этот, вполне возможно, был написан ещё в Атлантиде, когда можно было воспользоваться живыми рассказами самих астронавтов, полностью откровенных с атлантами; хотя тут необходимо делать некоторые скидки на то, что никак нельзя им было не учитывать уровень своих слушателей, безусловно, способных осилить лишь какую-то общую схему. Не думаю, впрочем, что и мы могли бы сейчас, в наше время, понять намного больше.
Однако мог этот текст родиться и в гораздо более поздние времена вторых колонистов, когда ещё живы были потомки атлантов, которые могли воспользоваться первоисточниками либо некими обрывками сведений, видимо, уже искажённых временем, из-за чего и получился текст несколько неясным. Но суть не в прикидках времени рождения текста, определить которое – совершенно безнадёжная затея, а в том, что в те давние и фантастические времена вряд ли могли появиться посторонние темы для фантазий, так как сама повседневность и недавнее прошлое атлантов были перенасыщены материалом, дававшим множество поводов для осмысления и воплощения на бумаге с целью закрепления навеки того, что после отлёта астронавтов неумолимо ускользало от людей с каждым годом и с каждым веком…
И, стало быть, нам остаётся лишь доверять полностью варианту создания разумной жизни на Земле, описанному в древнем этом тексте. При том, что у нас тут же возникает масса непростых вопросов, ответы на которые, если бы они были сейчас произнесены, были бы нами наверняка не вполне правильно поняты. А главное – взрослая самостоятельность, которая придаёт нам творческих сил и уверенности в себе, могла бы уступить место неопределённости и крайне прискорбной зависимости от чужой воли, к ожиданию, если не поводырей (а ими могут стать любые авантюристы!), то новых намёков Свыше, которых просто не может быть!
Надо-надо теперь нам как можно быстрее вернуться к рассказу о Прометее, а то уже вторые колонисты промелькнули мимо нас, когда мы и первых-то не видели.
Напряжённый труд команды Прометея по созданию из «царя природы» разумного человека начал постепенно приносить результаты: атланты научились использовать разум для решения насущных задач и твёрдо держаться своего нравственного стержня. Учёба стала интересовать их, а творчество – давать свои плоды. Необходимо было оставаться с ними ещё некоторое время, пока государственность атлантов укрепилась бы на острове окончательно, приблизившись к идеалу, а мораль общества превратилась бы в неприступную крепость для всех видов зла. Популяция, к тому же, была ещё очень малочисленна, и народ атлантов напоминал собой малыша, требующего постоянного внимания и поддержки.