Пантера 1-6. Часть первая. В плену у пространства-времени
Шрифт:
Ундерман Клармаркай утвердительно кивнул, прочистил горло вином, налил себе еще и начал сей рассказ, учтя тот факт, что о богах – немного. Наверное, юная воительница разобиделась на них за бесцеремонный к ним поступок. Но начал все же с так называемых богов.
– Винэрианцами управляют два бога: древний и вечно молодой Сатурн (когда прозвучало сие имя, правая бровь девушки взвилась невольно кверху, Дима внешне никак не отреагировал) и юная Рума, его жена. Нащ Сатурн является богом времени и пространства, ему подчиняются погода и все стихии, повелевает всеми хищниками и войнами, мудростью. В столице каждого государства, где поклоняются Сатурну и почитают его, возведены храмы и святилища, в коих служат жрецы, священники и послушники. Рума – женская богиня, богиня семейного очага, покровительствует своим жрицам, лесам, полям, степям, горам, морям и прочее. Ей повинуются дикие животные, повелевает всевозможными болезнями и морами. Однажды, несколько веков назад, наслала страшную по силе бубонную чуму на город,
Наташа скептично хмыкнула, подумав про себя: «Пожалуй, Один ей поклонялся бы охотно, преподносил богатые дары на алтарь, оды сочинял бы и писал целые романы. Ежели богиня пивоварения и виноделия, значит, потворствует и пьянству и веселью, возможно, разврату…» Остальные молчали по-прежнему, а Ундерман Клармаркай если и заметил невольную иронию девушки, то ничем сего не выдал, продолжил познавательную беседу:
– Бэрайя-маг появился в Готреле – окружающем лесу – примерно шесть весен назад. Откуда он явился, с какой целью, что из себя представляет, – едва ли кому-то из людей известно. Низкорослый, с головы до пят укрыт одеяниями, часто ездит по лесу на спине древнего ящера длиною около шестнадцати локтей (при этом Наташа свела брови к переносице, даже приблизительно не зная, сколько это в привычной ей системе измерения, как и Дима). Бэрайя-маг – нечеловеческий колдун, он даже не карлик или лилипут, а, скорее гад – но не ползающий или пресмыкающийся, как змеи, ящерицы, черепахи, а ходящий на двух задних лапах. Владеет невиданной до селе магией, объединяющей в себе несовместимое: магию смерти, стихий и другое. Однако нормальные заклинатели смерти, разупокоив мертвых, никогда не меняли цвет костей скелетов и уж точно не ставили страшную армию в полную магическую зависимость от их же оружия – в сем нет рационального смысла, окромя увеличенных затрат магической энергии. Создается впечатление, что у Бэрайи-мага ее неисчерпаемый источник. Ее запаса хватило бы смести с лика Винэру такие могущественные государства, как великий Дейч, Алексия и Гиперборея вместе взятые за короткий срок. Но отчего-то сосредоточил свои силы в Готреле, не используя их против людей непосредственно.
При этих словах, не удержавшись, Наталья вновь иронично хмыкнула, очевидно, вспомнив, как зеленые скелеты «не напали» на вьенцев и кто помог людям выжить, по крайней мере, большей их части. Дима наконец-то насытил свою, казалось, бездонную утробу, сгорбился на лавочке, разморившись. Однако Ундермана слушал внимательно, не пропуская ни единого слова. Им еще предстояло по миру скитаться.
А Ундерман Клармаркай продолжал, как ни в чем ни бывало, ни на миг не прервавшись:
– Обычно бэрайевские патрули обходят лесные селения за несколько лиг, но сегодня произошло редкое исключение, когда один из патрулей целенаправленно атаковал охотников в отдалении от деревни оных. Должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, дабы сие произошло…
Князь вьенский еще долго говорил о мироустройстве на Винэру. Оказывается, Готрель, оккупированный таинственным Бэрайей-магом, занимает чуть больше четверти площади государства, в котором они обретают – Дейч, – на северо-западе, западе и юго-западе границ. Дейч – самая могущественная страна в сем мире со столицей Тарбос, раскинувшейся в верховьях реки Аларма, что берет начало на западных отрогах Рудничных гор. На востоке и юге граничит со страной пьяниц и разврата – Алексией. На западе и севере – с Ничейными землями, в свою очередь граничащими на юге с землей кровожадных варваров – лапаротомов – и крохотной Птеригией, по северному коридору, помимо Дейча – с Ледяной страной, Гипербореей, Алексией, Латенландией, Гранулидой и Лимной. Между Гранулидой и Лимной зажата горная Хризолиза, а Пограничье расположено между Птеригией, Алексией, Гранулидой и Запретными землями. Что из себя представляют Запретные земли – как и Бэрайя-маг – неизвестно. Правители и богатые купцы в течение многих веков снаряжают разведывательные экспедиции под охраной сильнейших и опытнейших воинов и колдунов. С тех пор о них ничего неизвестно – ежели кто и возвращался, то с помутненным рассудком либо обезумевшими зверьми. Запретные земли не любят чужаков и не раскрывают своих тайн. Столь же таинственны и Ничейные земли, о коих известно чуть больше, чем о Запретных. Там полно свирепых хищников и монстров, чутко стерегущих границы этих земель. Но Ничейными именуются оттого, что расположены между принадлежащими королям или царям землями.
Дальше – Гиперборея, находящаяся под правлением Ледяного колдуна Балара – самая северная из доступных пониманию страна на карте Винэру, зажатая двумя полностью изолированными от всего остального мира: Ледяной страной с запада и Латенландией с востока. Ходят слухи, что Ледяной колдун уже много десятков весен пытается открыть загадки этих двух соседей,
Запретные и Ничейные земли, Ледяная страна и Латенландия, океаны Ахмадона и Дельфинов – большие белые пятна на карте Винэру. Даже пираты, бороздящие в поисках наживы Латенландское море, Междуземный пролив и оккупировавшие Божественный архипелаг, боятся заплывать далеко в неспокойные дали океана Дельфинов, но беспрестанно совершают набеги на Лимну, открытую почти всем морским ветрам, как ни странно – иногда на Гранулиду, существенно удаленную от морских просторов. И даже на Хризолизу, защищенную и отграниченную от океана Самоцветными горами. Пираты – большая беда для восточно-побережных стран и напасть, от коей некуда скрыться, некому пресечь.
Ундерман Клармаркай еще долго повествовал о быте и нравах народов Винэру, о культуре, о правителях государств, кровожадных лапаротомах; углублялся немного в историю людей, оборотней и прочих рас, населяющих до сих пор и населявших некогда Винэру, сгинувших в небытие. Черная кошка и Волк внимали каждой фразе, каждому слову вьенского князя. Иногда деликатно вмешивались в монолог его домочадцы, что-то поправляя или дополняя, уточняя неточности. Князь реагировал на сие спокойно, без лишних эмоций. Веки гостей наливались свинцовой тяжестью, глаза против воли слипались, они с большим трудом гасили несвоевременные зевки, боясь оскорбить тем самым неусвоенные ими чувства или традиции дейчцев в общем и вьенцев в частности.
Наталья не стала скрывать о своих злоключениях, о том, как познакомилась с Одином, при каких обстоятельствах – с Волком и гигантской крысой. Она порассказала многое из их жизни, о мире Земли и так далее. Дмитрий иногда дополнял ее скупо, особенно, что касаемо современной науки и техники.
Вскоре гостей, видя их сонную усталость, уложили по кроватям. Как и на Земле – Наташа с Одином, Дима рядом с Еханной. Дикие сущности последних быстро и крепко сблизили друг к другу. Как ни сопротивлялся усталости Ундерман Клармаркай, Морфей смежил его веки и погрузил в крепкий сон без сновидений в совместной с женой опочивальне.
Но Тереси, Катарина, Милк и дети еще долго обсуждали главные новости дня и крайне необыкновенные события. Хотя гостеприимные хозяева разговаривали полушепотом, дабы лишний раз не тревожить путников, тем не менее Пантера улавливала из залы четко отдельные фразы и даже целые предложения, из которых, словно пророчество, прозвучало одно из уст матери Ундермана: «… Звездные Вестники не станут величайшими героями… Скорее – несчастнейшими демонами войны в руках жестоких событий…» Наташа невесело усмехнулась, но обижаться и яриться не стала: в словах женщины не прозвучали угроза и злоба, больше жалости и сочувствия.
Впрочем, девушка не придала этому значения – время покажет, кто кукловод, а кто – марионетка. Она с легким сердцем, обняв за плечи Харрола, дрыхнущего безмятежно, расслабилась и провалилась в мир снов.
Утро вечера мудренее.
Их разбудила непонятная тревога по очереди. Одину снилось, что в каком-то полутемном сыром и невероятно душном каменном мешке, вбив его руки над головой и ноги крупными ржавыми гвоздями в кладку стены, покрытой отвратительной склизкой плесенью, над ним издевались скелеты. Черные – их каркас черного цвета и источал легкий зловонный запах, резко бьющий в ноздри. Наконечником черной же стрелы один из них выскабливал от горла по грудной клетке и вниз, к паху, не то магические знаки, не то руны – медленно, старательно, скрупулезно и весьма мучительно для жертвы. Самое отвратительное, что раны не заживали упорно на теле бессмертного, и пронзала его не просто острющая боль, а адски жгучая, волнами и спазмами огнем разливалась по всему организму, заставляя жертву время от времени испражняться прямо на весу. Один из последних сил сдерживался, упорно молчал, не издавая ни единого звука, дабы не доставить удовольствия тому, кто стоит за черными мучителями. Слезы, упорно выбегающие из глаз, смешивались с копотью нещадно чадящих факелов, кое-как разгоняющих мрак в страшной комнате пыток, обильным потом и неостановимо текущей из ран-рун кровью. Но когда черный скелет резким движением костяной руки вонзил стрелу-писало в пупок, достав наконечником до позвоночника, и столь же резким движением дернул на себя, еще больше разрывая рану, вынимая из нее кишки. Одина обуял настоящий дикий первобытный ужас, а из глотки вырвался мощный крик отчаянья и нечеловеческой боли, заставив тем самым отпрянуть даже своего мучителя, отчего тот выпустил древко стрелы из кисти и вдруг замер изваянием…
Один проснулся в холодном хмельном поту, подняв над ложем лишь торс, Наташины руки скользнули с него. Солнце только начало восходить над кроной Готреля (а также Змеиный лес, как Гилея, Хотрелль – по названию реки, протекающей через пол-леса, берущей начало где-то в горах изолированной ото всех Ледяной страны и впадающей в океан Ахмадона – и Руф-Рель), первые лучи светила едва коснулись маковок леса, когда Один в ужасе проснулся. Вослед ему на левой руке приподнялась Натали, ладонью правой прижалась к его щеке, повернув лицо к себе. В комнате стоял полумрак, но Харрол отчетливо видел голубые глаза подруги – в них не было ни толики сна, словно девушка и не спала только что, только участие, нежность, не скрытая сердечная привязанность.