Папа для Тыковки. Вернуть любовь

Агулова Ирина

– Где моя дочь? – схватив за локоть, я резко дёрнула её на себя.

– Ты что себе позволяешь, Суворова? Убери руки.

– Где моя дочь?

– Закрылась в кабинке. Видите ли она не может пописать, когда на неё смотрит чужая тётя.

– И вы бросили маленькую девочку одну в туалете?

– А что мне оставалось делать? Завыла сирена. Нужно было выбираться из здания. А она ни в какую не хотела выходить. Я говорила, чтобы поторапливалась. Но твоя дочь, такая же, как и ты, – она толкнула меня

в грудь, злобно скалясь, – непослушная маленькая дрянь, не знающая своего места…

Хлёсткий удар по щеке заставил директрису заткнуться. Удивлённо вытаращив глаза, она то открывала, то закрывала рот, не в силах произнести ни звука.

Да, эмоции взяли верх. Бывает и такое. Я всегда старалась держать себя в руках, но в этой ситуации не смогла. Контроль рухнул, погребая под собой здравый смысл. Непонимание того, как взрослый и вроде бы адекватный человек может так себя вести, сорвало мой внутренний «стоп-кран». Я могла стерпеть оскорбление и не реагировать на провокации, но не тогда, когда дело касалось моей дочки, маленького светлого ангелочка, которая в жизни никого не обидела и не сделала ничего плохого.

– Истеричка, – завопила директриса мне в спину. – Зарвавшаяся дрянь. Я этого так не оставлю. Натравлю на тебя опеку, лишу всего, что тебе дорого… Слышишь, Суворова? Тебе конец…

Она кричала что-то ещё, но я уже не слышала. Единственное, что меня сейчас беспокоило – это безопасность моего ребёнка. Да, после случившегося мне вряд ли позволят спокойно жить и работать в родном посёлке. Но о своём поступке я не сожалела. Однажды мне пришлось кардинально поменять свою жизнь, если понадобится – сделаю это снова.

Чем дальше я бежала по коридору к заветным «М» и «Ж», тем меньше попадалось навстречу людей. Здание пустело буквально на глазах.

– Алина? Ты где? – влетев в туалет, я заметалась по помещению, проверяя кабинки. – Милая, ответь маме. Не бойся, родная, я уже здесь.

Но в ответ – тишина.

Кабинки со стандартными унитазами были пустые. Ими моя малышка при всём желании не смогла бы воспользоваться в одиночку. Но в последней, где унитаз был встроен в пол, я обнаружила на бачке аккуратно сложенные оранжевые колготки и крохотные детские туфельки.

Слёзы хлынули из глаз, и от отчаянья болезненно сдавило сердце.

Алинка, когда была маленькой, всегда снимала штанишки перед тем, как сесть на горшок, чтобы нечаянно их не намочить. Был у моей крохи такой пунктик. Чем старше становилась, тем реже это происходило, особенно после того, как пошла в детский сад, но тут… Туалет был явно не предназначен для ребёнка, слишком широкое отверстие. Она просто не хотела испачкать одежду, в которой должна была выходить на сцену, и сделала то, что в таких случаях привыкла делать дома.

– Боже, какая же я дура.

Всхлипнув, схватила

колготки и засунула их в сумку, туда же следом отправились туфельки. Меня не было рядом, когда потребовалась помощь моему ребёнку. Сидела, создавая массовку, вместо того, чтобы быть здесь. А теперь моя малышка непонятно где. Одна! Босиком.

– Алина, – выбежав из туалета, закричала я. – Милая, отзовись.

Давящая тишина была мне ответом. Все звуки стихли. Не голосов, не шума шагов. Ничего. Здание опустело.

– Алина, ты где? Алина…

Я бегала по лестницам и коридорам, раз за разом повторяя имя дочки. Металась, как в бреду, сходя с ума от неизвестности.

Через окно было видно, как от торгового центра в спешке отъезжают машины, раздражённо сигналя друг другу и повизгивая тормозами. А со стороны трассы показался пожарный расчёт. Следом вывернул второй.

Сдаётся мне, что всё-таки тревога была не учебной. Но запаха гари в воздухе пока не ощущалось. И это радовало. Значит, время ещё есть. А, может, и вовсе загорелся какой-нибудь дальний склад. Но чтобы не рисковать людьми, хозяева здания решили всех эвакуировать.

– Женщина, вы что здесь делаете? – простуженный мужской голос раздался за спиной, заставив остановиться. – Не слышали что ли сигнал тревоги? Уходите отсюда.

– Ой, – обернувшись, я растерянно уставилась на молодого широкоплечего парня в рубашке с надписью «Охрана». – У меня дочка потерялась. Маленькая девочка в костюме тыковки, оранжевом таком. Не видели случайно?

– Что ж вы, мамаша, не следили за своим ребёнком? – недовольно проворчал он, потянувшись к рации.

– Не травите душу, и так тяжко, – попросила я.

– Ладно, не паникуйте, сейчас сообщу ребятам, – он нажал кнопку, и из динамиков раздалось шипение. – На связи третий пост, ребята, тут нервная дамочка ищет свою малолетнюю дочку в костюме тыковки. Не находили случайно?

– И что за день-то сегодня такой? – проворчал кто-то на линии. – То малолетняя гопота устроила нам встряску в день открытия, из-за чего шеф рвёт и мечет, столько бабла коту под хвост… То всякие нервные дамочки подбрасывают нам проблем. Следить за детьми надо.

– Остынь, Матвей, она и так вся на нервах, а тут ещё ты со своими нотациями.

– Ладно, сейчас передам на пост охраны, пусть поищут по камерам.

– Спасибо вам большое, – воскликнула я.

– Пока не за что, – снова проворчали в ответ.

– Не обращайте внимания, – отключившись, извиняющимся тоном произнёс парень. – День сегодня выдался сложный: все на нервах. Какие-то отморозки устроили нам саботаж в день открытия, вот вы под горячую руку и попали…

– Простите, – покаялась, заламывая руки, – так получилось.

Включившаяся рация заставила вздрогнуть.