Папины дочки

Кантемирова Людмила

Но с ней все было по-другому. Необычно было. Ее трепетное дыхание колыхало грудь, тонкая, прозрачная кожа, не тронутая загаром, казалась влажной и прохладной - нестерпимо хотелось проверить это. Пригнувшись ниже, он заметил мелкие бисеринки в ложбинке и с трудом оторвал взгляд…

А она… Что она делает? Положила руку на его плечо… выше… провела пальчиками по щеке и запуталась в волосах на затылке, надавливает, сгибает его шею - заставляет еще ниже опустить голову…

Сейчас он не выдержит - припадет к прохладной коже и уже не сможет

оторваться…

Рука на талии сжимает ее сильнее, приближает к нему вплотную, вдавливает, заставляет ее прогнуться и откинуть голову… еще немного и произойдет…

Усилием воли он отстраняет ее, и быстро ведет к столику.

– Андрей, что не так? Почему мы не танцуем? Музыка еще не закончилась.

– А ты не понимаешь? Терпение мое чуть не закончилось. Хорошо хоть танцевали не в центре зала. То-то Шестикова бы покуражилась: высокая харизма президента…

Катя засмеялась в кулачок, а Жданову еще долго было не до смеха.

К счастью принесли заказ, и они погрузились в таинство чревоугодия.

Жданов еще не раз приглашал ее на танец, но не повторял своей ошибки: не приближался к ней настолько, что мог бы потерять голову. Теперь он держался исключительно галантно, вел ее в танце так, будто рекламировал невиданный доселе цветок. Уж как он так умудрялся, но она всегда была на виду, а он в ее тени. Его действия можно было расценить и как знакомство - знакомил таким образом тусовочную публику со своей избранницей, а можно было расценить их и как хвастовство – смотрите, завидуйте! Ни у кого из вас нет такого необыкновенного, такого чудесного, такого… Да разве описать словами то, что обрел он?! Не по заслугам обрел - по милости божьей. Но теперь не отдаст никому! Дорожить будет, беречь. Всю жизнь завоевывать будет ее любовь. Доказывать будет, что достоин дара сего.

Отличное вино, проникновенная музыка, восхищенные взгляды, комплименты, и его руки: поддерживающие, направляющие, оберегающие… Родные теплые руки, которые крепче каменной стены, которые нежнее ангельских крыльев.

Великолепный вечер и восхитительная ночь!

И по-семейному доброе утро.

– Андрюша! Андрюша! Пора вставать! Андрей! Ну, сколько можно спать? День на дворе!

– Кать, я это… Я заболел…

– Как заболел? Что с тобой? Что тебе нужно, скажи!

– Мне… мне постельный режим, наверное,… посмотри, лоб горячий! Иди сюда, посмотри…

– Андрей, если ты врешь, если притворяешься….

– А ты проверь. Чего ты боишься? Заболеть тоже боишься?

– Скажешь тоже - заболеть я боюсь! Ну, показывай язык! Лоб дай пощупать! Что ты делаешь?! Я так и знала! Андрей…

– Всеее… попалась, птичка, стой, не уйдешь из сети! По-ве-ри-ла… Опять ты мне поверила! Потому, что любишь… Любишь?!

– Люблю…и верю!

– И правильно делаешь! Андрюшу надо любить, он хороший… Хороший?

– Хороший! Очень хороший…

– Скажи, что я лучше всех! Молчишь? Я не лучший?

– Андрюш, ты же у меня один… С кем мне сравнивать?

–

Кать, ты что, все эти годы… одна?

– Ну, почему одна? С Лизой. С тобой… в мечтах…

– Катька, как же мне любить тебя надо, чтобы наверстать упущенное…

– Это впрок не делается. И за прошлое тоже. Люби сейчас, если любишь!

– Почему сомнения?

– Не знаю… Я не привыкла быть счастливой. А тут сразу столько: встреча, цветы, ресторан… ты со мной. Это так непривычно, и так замечательно: просыпаться и чувствовать твое дыхание, твою руку. Можно прижаться всем телом. Можно поцеловать или погладить. Боюсь, что это кончится так же быстро, как началось. Нет, не боюсь… Если и закончится, все равно останется со мной, навсегда. Никто у меня этого не отнимет!

Он посерьезнел, не было больше игры, шутливого противоборства.

– Катя! Я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Очень люблю! Я, наверное, не достоин такой женщины, как ты, но я сделаю все, чтобы ты была счастлива! Я очень хочу, чтобы мы были вместе. Чтобы у нас была семья. А ты? Ты хочешь этого?

Катя медлила с ответом, и он помертвел от страха: неужели откажет? После того, что произошло между ними, он не мыслит своей жизни без нее! Разве можно сравнить его прежнее существование с этим состоянием, в котором он пребывает возле нее?! Неужели не захочет? Как же тогда…

Она заметила бледность на его лице, ожидание во взгляде.

– Андрей, ну что ты… Конечно я хочу быть с тобой. Но давай не будем торопиться…

У тебя дочь, у меня тоже дочь…

– У нас!
– Перебил он ее,- Лиза и моя дочь!

– Твоя, твоя! Успокойся! Но она об этом еще не знает. И никто не знает. Я должна подготовить и Лизу, и родителей. И ты тоже должен подготовить свою Лизу: она должна полюбить меня - я не хочу быть мачехой.

– Кать, а ты ее сможешь полюбить? Кира сделала для тебя столько плохого…

– А Лиза-то причем? Она ребенок. Твой ребенок! И этим все сказано. Лишь бы я ей пришлась по душе. У нее, наверное, сложный характер?

– Есть маленько. Но она добрая! Не в Киру… да она и видела ее нечасто -все больше с няней.

Андрей, заполучив Катю в свои объятия, совсем успокоился и приготовился провести воскресный день в “постельном режиме”. Кате тоже этого хотелось, но долг превыше всего! Она стала потихоньку отстраняться от него…

– Кать, ты куда? Сегодня выходной, побудем вместе?..

– Андрюш, мне ехать надо.

– Куда?

– К своим, на дачу. Они ждут, волнуются, наверное. Лиза без меня не привыкла быть.

Жданов поскучнел, но понимал, что она права.

– Ну, ладно, езжай. А давай я тебя отвезу?

– Нет, не нужно. Я должна подготовить всех: объяснить твое появление в нашей жизни.

– А когда я смогу увидеться с дочкой?

– На следующей неделе они вернутся, тогда…

– А… а мне можно… к тебе, Кать?

– Ты же еще со мной, а уже спрашиваешь!