Папины дочки

Кантемирова Людмила

– Я буду скучать. Я не могу без тебя. Я хочу видеть тебя постоянно, слышать твой голос. Я не знаю, как жил раньше…

– Я тоже этого хочу. Мы будем видеться часто, я обещаю!

– Когда ты вернешься?

– Поздно. Последней электричкой. Мы завтра увидимся, обязательно! А сейчас мне пора…

Глава 8

Всю дорогу под монотонный стук колес, не замечая толчеи пассажиров, не слыша гула их голосов, она думала, вспоминала годы, прожитые без него, своего единственного…

Глупая

гордость подначивала ее, провоцировала на необдуманные действия.

Кирин обман сделал свое дело, но не только он разлучил их - она сама, сама виновата! Хотела доказать, что сможет жить без него, и даже ребенок не смог остудить ее голову, затуманенную обидой.

А потом было тяжело… Очень тяжело: объяснение с родителями, косые взгляды, перешептывания за спиной, одинокие ночи, когда некому пожаловаться на плохое самочувствие, не с кем разделить радость толкнувшейся новой жизни… Родители уже не были так близки, как раньше, да и постарели, а виной тому была она - ее неудавшаяся личная жизнь.

Перед самыми ее родами отец попал в больницу. Мать постоянно находилась при нем – очень он был плох…

Сама себе вызвала скорую и поехала в роддом. Врачи смотрели недоуменно – такое в наше время случается нечасто, а нянечки жалели… Потом все утряслось, наладилось как-то. На выписку за ребенком приехал Колька – друг же! И опять нянечки жалели ее, шептались за спиной: «Сам-то как дитя… непутевый…»

А первое купание… Она надеялась на мать, а та растерялась: давно младенцев в руках не держала. Пришлось самой, хоть и страшно было. В тот момент - она точно помнит, подумала об Андрее – он бы не испугался, у него такие надежные руки…

Человек ко всему привыкает, привыкла и она: к бессонным ночам, к тяжелым сумкам, к безденежью. Деньги, оставшиеся после продажи квартиры, таяли как мартовский снег…

Опять помог Зорькин – организовал фирму. Ну и она ему помогла – кредит в банке ей удалось взять. Третий год она пашет как лошадь: без отпусков, почти без выходных. А что делать - семью кормить надо, одевать, обувать. Она теперь за старшую. Она - главный кормилец. Родители помогают, как могут, но за ними самими уход нужен…

Она устала, очень устала быть самостоятельной. Хотелось привалиться к надежному плечу, спрятаться за каменной стеной… Неужели это она хотела все делать по-своему, не слушая чьих-либо советов, не веря в доброе к себе отношение?! Глупая была - обиду свою лелеяла, не поверила, что любит он ее… «Вместе с грязной водой выплеснула и ребенка…» А теперь пожинает плоды…

Как хорошо, что Андрей нашел ее - хоть кусочек счастья! Как глоток воды в пустыне. Один глоток? Или целый родник? Он уверен, что река счастья понесет их к дальним берегам, а она сомневается…

У него натура такая – он загорается, вспыхивает, но быстро остывает. И один он быть не может, а Кира его бросила. Натешится он с ней, и остынет… Ну и пусть! Могу я побыть счастливой? И почему остынет? Можно не дать остыть, если самой подогревать их любовь, отдавать, не

скупясь, все свои нерастраченные чувства. Главное - не бояться изменить свою жизнь, а что получится - лучше или хуже, она (жизнь) и покажет…

Обратная дорога не располагала к думам: вагон был переполнен, всю дорогу пришлось стоять в тесном соприкосновении с другими дачниками, возвращающимися с «отдыха» на грядках. Тяжелые корзины, ведра, рюкзаки… У нее тоже два ведра со смородиной и еще сумка через плечо… Стоять тяжело, душно, но поезд везет, а как дойти от станции до дома?

*

На этот раз он оставил машину у подъезда и ждал ее на платформе. Не стал окликать, а просто подошел и подхватил тяжелые ведра.

– Андрей… Как ты здесь оказался? Мы не договаривались…

– А вот взял и приехал! Чего мне дома одному делать.

– Ты без машины?

– Она у дома. Я не подумал, что ты с грузом… Устала?

– Очень…

– Давай, ты на лавочке посидишь, а я схожу за машиной?

– Не нужно. Я же теперь без груза - дойду…

В квартире он сразу прошел на кухню – поставить ведра, а Катя задержалась в прихожей.

Когда он вернулся, она сидела на скамеечке, привалившись спиной к стене, и закрыв глаза. А из-под плотно сомкнутых ресниц по щекам текли слезы.

– Катюш! Ты что? Что случилось?

– Ничего… устала очень. Целый день на солнцепеке – смородину собирала, потом дорога…Господи, еще варенье варить!

– Кать, ну зачем тебе столько ягод? Зачем мучить себя?

– Ты не понимаешь - родители привыкли так жить: заготовки, компоты, варенья… А у самих уже силы не те, не могут они сами. Не могу я лишить их привычной жизни! Они и так из-за меня здесь оказались. Отец-то ничего, смирился – он сам с периферии, а мама – коренная москвичка. Она с отцом всю жизнь по гарнизонам моталась, мечтала на старости в Москве пожить, а тут я со своими проблемами…

– А может, попроще что сделать с ягодами?

– Можно было бы заморозить, но у нас нет морозильной камеры. В прошлом году собрались купить – я тогда премию большую получила, а выяснилось, что у меня сапоги вышли из строя, и Лизоньке шубку надо – так и не купили… Зимой и не нужна вроде, а теперь…

– Кать, до завтра с ними ничего не случится?

– Да хоть и случится, я сегодня не в состоянии ничего делать.

– Атлична! Завтра утром купим морозилку и проблема будет решена!

– Андрей, ну зачем? Я же не из-за того сказала…

– Катюш, ну что ты все сама да сама! Дай мне позаботиться о тебе…

– Ох, Андрюша! Я так устала решать все сама… Если бы ты только знал, как я устала…

– Тогда слушайся меня! Договорились? Будешь слушаться?

– Буду…

– Все, решили! Теперь прими ванну, отдохни…

Когда она вышла уже не такая уставшая, посвежевшая и даже с румянцем на лице, вкусно пахло свежезаваренным чаем, а на сковородке скворчала яичница.