Пара для Эммы
Шрифт:
Всё это было хлопотно, но Эмма обзавелась крючками, вешалками и верёвками — постепенно её участие в процессе стало занимать минуты. А стирки было много! Один день пропустишь — и уже весь номер завешан рубашками, штанами, полотенцами и салфетками.
От помощи мужчин она отказалась сразу: Ратмир не контролирует силу, отжимая и встряхивая тонкие рубашки, а после помощи Хлада с Жаром приходилось вытирать полы. Но кое-какие обязанности им всё же довелось взять на себя.
Так, уже на второй день пути Ратмир, провожая Эмму в номер, гордо объявлял всем, что он вернётся посидеть за кружечкой горячего отвара только
Молодые островитяне смотрели на своего судью, раскрыв рты от удивления, а Ратмир пренебрежительно окидывал их взглядом бывалого семьянина и иногда по-отечески вздыхал, бормоча, что молодёжи его не понять. Следующим постояльцем, треплющим нервы хозяевам гостевых домов, был Рыж Рудович, но его требования к обстановке и к виду обслуживающих его горничных не нашли отклика в душе нового правителя оборотней.
Пепла Эмма заметила среди путешественников не сразу. Его поставили в пару к опытному островному оборотню, и они вместе проверяли дорогу, убегая вперёд, выбирали гостевой дом или трактир для остановки.
Вечером третьего дня она увидела его сидящим со всеми за столом. Часть сторожей остались во дворе, а все остальные отдыхали, обменивались впечатлениями, сравнивали оставшиеся позади поселения со своими землями и пытались представить, что их ждёт дальше.
Не спрашивая Пепла о том, на каких условиях его взял с собою Ратмир, Эмма приветливо кивнула парню и прислушалась к тому, о чём говорили за соседним столом. А там разыгрывалась целая драма!
С одной стороны сидел доведённый до яростного отчаяния мужчина, по виду мастеровой, а с другой — целая толпа каких-то родственников во главе с горластой тёткой. Эмма уже поняла, что они делили общее дело.
По-видимому, партнёр мастера умер, и его родня стервятниками налетела, желая получить половину, невзирая ни на что. Их право было законным, но, как поняла Эмма из увещеваний оставшегося мастера, выплата губила всё достигнутое ранее. Он предлагал сотрудничать дальше, выплачивая половину доходов, а родственники шумели, напирая на то, что доходов у мастерской нет.
— Подождите, будут! — спорил с ними мастер. — Дайте время развернуться, не всё сразу!
Симпатии Эммы были на стороне мужчины, но кто знает, не тешит ли он себя иллюзиями, не обманет ли в будущем, если действительно удастся раскрутиться?
Группа родственников наседала, желая любой ценой получить хоть что-то, не веря в будущие барыши, и Эмма решила: если мастер не сдастся, выдержит напор, то утром она посмотрит, что у него за мастерская.
Её интерес заметил Рыж Рудович и, выяснив, чего она дожидается и не уходит отдыхать, с улыбкой спрогнозировал:
— Они не сдвинут его ни на монету! Знаю я таких, будет сидеть до последнего.
— То есть, с такими, как он, сложно иметь дело? Упёртый упрямец?
— Я бы не утверждал так категорично. Родню своего товарища он явно не уважает.
— Ну, они и впрямь ведут себя неприятно. Правда на их стороне, и всё можно было бы спокойно уладить при помощи третьего лица.
— Госпожа, да что вы такое говорите! Третьему лицу надо платить, а они за всё время, что сидят здесь, ничего даже не заказали, хотя провожают официанток жадными взглядами.
— Нуждаются? — предположила и сразу поняла, что нет, не нуждаются. Но лис всё же обратил её внимание на одежду оппонентов мастера.
— Посмотрите на добротные сапожки вдовы, на новенький полушубок и цветастый платок! Скорее можно предположить, что она побрезгует здесь есть, как и её сыновья, но вот приживалки, пришедшие с нею, оглушают меня постоянным сглатыванием слюны.
— Вы очень наблюдательны. А что скажете о мастере? Может, не стоит завтра на него тратить время?
Лис задумался.
— От него пахнет деревом и лаком. Я бы предположил, что он изготавливает какие-нибудь свистульки или деревянную посуду, но тогда сюда не вписывается хорошо одетая вдова, и вряд ли у мастера предвидится увеличение дохода по сравнению с теперешним.
— Он же довольно молод? Из-за шапки и закрывающей лицо бороды ничего не понять!..
Лис принюхался и, чихнув от запаха мяса с чесночной подливкой, которое проносила пробегавшая мимо официантка, кивнул.
— Молодой ещё, даже для людей. На его месте сейчас должен сидеть отец или дед, но, похоже, он в своей семье старший.
— Семья?
— Большая семья, состоящая из женщин разных поколений, так что вдове бесполезно на него давить, — засмеялся лис, и Эмма тоже усмехнулась. У мастера, похоже, иммунитет на вопли, увещевания, слёзы и прочие женские методы давления.
Рано утром Эмма почувствовала, что муж подтягивает её к себе ближе и вместо смятой в комок подушки подкладывает свою руку.
— Ну что ты делаешь, неудобно же, — сквозь сон проворчала она, сползая с его руки и нащупывая отнятую подушку.
— Там кто-то ползает, — шепнул он ей и Эмма, брезгливо скривившись, сильнее прижалась к Ратмиру, спихивая на пол тощую подушку и придерживая его руку, чтобы не отнял. Под его равномерные поглаживания и тёплое дыхание в затылок она вновь уснула.
Хлад поднял голову со своей кровати, недоуменно посмотрел на валяющуюся подушку и забеспокоился о своей, но, заметив насмешливый взгляд отца, успокоился. Тот не спал, но и вставать не торопился. Наоборот, устроился так, чтобы придерживать возле себя Эмму и следить за её ровным дыханием. Ему нравился безмятежный вид жены и полнейшее доверие. Тихое, сонное счастье, грани которого — царящие в душе умиротворение и покой.
Хладу тоже нравилось смотреть, как Эмма спит. Её лицо приобретало такую доверчивую наивность, что хотелось выстроить вокруг девушки защитную стену и скорее бежать охотиться, чтобы накормить. А ещё ему нравилось, что взгляд отца в эти мгновения терял строгость или сосредоточенность. Казалось, что он погружен в мечты и очень уязвим, но Хлад был готов сторожить и его покой тоже. В отличие от малыша Жара, который был свято уверен, что Эмма сильная и может выстоять против всех и вся, Хлад знал, что враги и беды бывают разными, и своё счастье надо охранять.