Парад теней
Шрифт:
— Куда его? — осведомился Сережа, защелкнув наручники, а Петя, с трудом удерживая тяжеленный ящик в опущенных руках, спросил:
— А что с ящиком делать?
Сырцов для начала решил разобраться с ящиком. Засовывая «байард» в сбрую, он полюбопытствовал у Виталия, что в ящике. До сих пор не понимая, что происходит, Виталий покашлял, но, твердо поняв, что отвечать надо обязательно, объяснил:
— Посуда всякая, чашки, ложки, вилки, тарелки, чайник электрический, утюг.
— Утюгом, значит, пытали? — вопросом выразил свое изумление сообразительный
— Мы не пытали… — безнадежно заныл Виталий.
— Брюки гладили, — насмешливо предположил Сырцов. — Ладно, об утюге потом. Что там Альбертович делает?
— Бумаги собирает. И меня ждет.
— А дождется меня, — обрадовал амбала Сырцов.
— Куда его, Георгий Петрович? — повторил вопрос Сережа.
— В их машину, — распорядился Сырцов. — И ящик туда же. Ну и, естественно, караульте их ненавязчиво.
— Кого их? — удивился Петя.
— Виталия и ящики, — терпеливо разъяснил Сырцов и вошел в темный дверной проем.
Поначалу было просто темно, а затем черно, как у негра в аппендиксе. Сырцов брел на ощупь, не включая — от греха — карманный фонарик. Сейчас должна быть последняя дверь. Сырцов ногой распахнул ее и увидел Андрея Альбертовича, на коленях стоявшего у картонной коробки. Не поднимая головы, Андрей Альбертович успокоил предполагаемого собеседника:
— Сейчас пойдем, Виталий.
— Никуда-то мы с тобой не пойдем, — устало огорчил его Сырцов, но для поддержания в клиенте необходимой для разговора бодрости добавил: — Пока.
Андрей Альбертович поднялся с колен, не испугавшись и даже не удивившись.
— А потом?
— А потом что-нибудь придумаем.
Они были когда-то шапочно знакомы, даже провели вместе пару дел и сейчас внимательно разглядывали друг друга- все-таки лет пять-шесть не виделись.
— Давай придумывай побыстрее, — поторопил Сырцова Андрей Альбертович.
— Придумал, — обрадовал его Сырцов и наотмашь врезал коллеге по уху. По-простецки, но на полную силу. Андрея Альбертовича кинуло к стене, где он ненадолго прилег рядом с ободранным табуретом. Ошарашенно поднялся. Видимо, гудело в башке. Беспомощно присел на гнилую табуретку и спросил:
— Что тебе надо, Сырцов?
— Так что тебе надо, Дашка? — отхлебнув кофейку, спросила Анна. Она уговорила-таки гостью на кофе. Дарья тоже поднесла свою чашку к губам, но пить не стала, а лишь сымитировала глоток. Робко ответила:
— Я опять хочу петь, Аня, — будто повинилась.
— Ну и пой себе на здоровье, — пожала плечами Анна.
— Как? Миши-то нет. А сама я ничего не умею.
— Тоже мне — проблема! Была бы шея, а хомут всегда найдется. В конторе-то у него наверняка кой-какие людишки имеются.
— Не хочу я с ними.
— Тогда новых найди. Только свистни — прибегут.
— И новых не хочу.
— Так чего же ты хочешь? — Анна потихоньку раздражалась.
— Я хочу, как ты! — отчаянно ляпнула Дарья, но, поняв некую двусмысленность
— Хорошо, когда люди правду говорят, — перебила Анна. — Правду всегда приятно слышать. Продолжай в том же духе.
— Я хочу быть независимой, как ты. Чтобы мной не манипулировали те, для которых главное — бабки. Я хочу петь там, где хочу петь, я хочу петь тем, кому хочу петь, я хочу петь то, что хочу петь. И хочу зарабатывать столько, сколько заработала, а не столько, сколько откинет мне очередной Миша.
— Многого хочешь, — усмехнулась Анна. — Кто же такого не хочет? Но не получается, Дарья.
— У тебя же получается…
— Если бы… — печально сказала Анна. — Чаще всего я пою не то, что хочу, а то, что хотят другие. Публика, устроители гастролей. Они не требуют, нет, но вкусы-то известны, а я сдаюсь…
— Но ты ведь всегда можешь настоять на своем.
— Могу. — Анна допила кофе и поставила чашку на блюдце. — Но не настаиваю.
— Почему?
— Потому что я хочу быть хорошей для всех. От этого все хороши со мной. И становится приятно и комфортно жить. — Анна говорила с истеричной горечью.
Дарья для приличия помолчала, сочувствующе глядя на закуривавшую Анну. Дождалась, когда та сделала первую глубокую затяжку, и задала вопрос. О себе, естественно, как всякий истинный артист:
— Что же мне делать, Аня?
Анна выпустила дым через сморщившийся от улыбки нос и покровительственно успокоила:
— Не боись. Что-нибудь придумаем. Сказал же один умник, что жить в обществе и быть независимым от этого общества нельзя. Мы все зависим друг от друга. Но отвечать за себя, за свои поступки мы можем и должны. Пешкой быть, конечно, противно. Особенно в лапах коммерческой шпаны. Вот от шпаны-то я и постараюсь помочь тебе освободиться.
— Об этом и прошу, Аня, — смиренно потупилась Дарья.
— Но учти, без профессионалов в чисто финансовых делах тебе не обойтись.
— Ты-то обходишься…
— Хрен-то обхожусь! Без так называемых продюсеров и менеджеров, которые без спроса лезут тебе в карман и в душу, да, обхожусь. Но чисто финансовыми моими делами занимается специалист, не имеющий никакого отношения к шоу-бизнесу.
— Вот бы мне такого! — помечтала Дарья.
— И моторный администратор необходим. Лучше всего какого-нибудь бойкого паренька своим любовником сделать, чтобы предан был.
— Аня… — почти беззвучно взмолилась Дарья.
— Да, я совсем забыла, что у тебя Жорка… — И вдруг великую певицу осенило: — А что, если Жорку администратором сделать?!
— Не захочет, — рассмеялась Дарья.
Анна подмигнула:
— Ладно, попросим Железного Шарика, чтобы делового, но застенчивого подыскал.
— А кто такой Железный Шарик?
— Железный Феликс, как тебе известно, Дзержинский, — с удовольствием приступила к объяснению Анна. — Был Железный Шурик. Это председатель КГБ Шелепин. А теперь у нас с тобой — Железный Шарик.