Paradisus
Шрифт:
манипуляций отца Никодима вспыхнул кровавый крест…
– Верно служи Лорд-мэру, конунг.
– Служу Лорд-мэру! – отозвался я.
– Пей.
Отец Никодим протянул мне кружку. Едва теплая. Пить человеческую
кровь? В Джунглях я много раз слышал о каннибалах и всегда содрогался от
омерзения… Что делать, черт подери? Выплеснуть содержимое кружки в рожу
«попугая» - и бежать.
Я представил: тысяча стволов нацеливается на бегущего человека и
начиняет
прежде, вспомнил Христо, вспомнил Марину, вспомнил Снегиря. Как там
выразился отец Никодим – «польется вино»?
Это было отвращение, это была тошнота. Я пил отвращение и тошноту.
Вкус крови…
Сдерживая позыв на рвоту, я протянул главе ОСОБи пустую кружку.
– Ну, ты даешь, - удивленно проговорил тот. – Достаточно было сделать
небольшой глоток…
Что ж ты раньше не сказал, гнида?
Ни на кого не глядя, я вытер губы рукавом – на рукаве остался широкий
черный след. Шеренги стрелков стали редеть: представление закончилось. В
воздухе замельтешили крупные снежинки.
– Конунг, - отец Никодим хлопнул меня по плечу. – Теперь – к Рустаму. Надо
отпраздновать твое провозглашение. Тушенки пожрем.
Слово «тушенка» прорвало плотину. Перегнувшись в три погибели, я
блевал. Блевал долго и мучительно, гораздо мучительнее, чем при отравлении
зеленкой. Лишь после того, как во рту у меня не осталась даже слюны, а желудок
зазвенел пустотой, я распрямился.
– Полегчало? – заботливо осведомился глава ОСОБи.
– Угу.
– Ну что ж, тогда едем.
На плацу, кроме меня, отца Никодима и двух особистов не было уже ни
души. Стрелки разбрелись по теплым баракам – есть тварку, пить зеленку и,
конечно, трепаться по поводу сегодняшнего провозглашения. Пусть треплются,
говножуи.
В машине было тихо. Отец Никодим достал из кармана янтарные четки и
задумчиво перебирал их, глядя на проплывающую за окном Вторую Военную
Базу.
Взглянул на меня, щелкнул четками и, подбросив их на ладони, спрятал
обратно в карман.
– Артур, давно хотел спросить у вашего брата, каково это - быть конунгом?
– Ваш крест, ведь вы знаете, что я лишь двадцать минут, как конунг.
– Да я не об этом, - досадливо отмахнулся отец Никодим. – Что ты
чувствуешь? Эйфорию, мандраж?
Что я чувствую? Чувствую, что по уши в дерьме - вот что чувствую.
– Пожалуй, эйфорию. Легкую.
Отец Никодим засмеялся.
– Легкая эйфория – это прекрасно. Это что-то из чувственного арсенала
бывших… Ты
Странный, если не глупый, вопрос. Как можно не знать о бывших, если все
кругом говорит о них?
– Знаю, ваш крест.
– Так вот, - глава ОСОБи потянулся, достав длинными ногами чуть ли не до
спины шофера. – Я в свое время весьма увлекался бывшими, их, так сказать,
культурой. Ты не поверишь, но легкой эйфории в этой культуре уделялось
значительное место. Впрочем, бывшие предпочитали использовать термин
«любовь»… Выходит, ты чувствуешь любовь, Артур.
Сидящий, как истукан, особист вдруг прыснул со смеху. Спина шофера
пришла в движение. Отец Никодим, скаля зубы, хлопнул меня по плечу:
– Ну и рожа у тебя – камень! Ведь это шутка, Артур, всего лишь шутка.
Я засмеялся через силу. Шутка?! Мне почудилось, что глава ОСОБи знает
про меня и Марину…
– Ты спрашиваешь, куда мы едем? – вспомнил отец Никодим. – А мы уже
приехали…
Перед нами - одноэтажное здание из серого кирпича с шиферной крышей и
заколоченными окнами.
Внутри пахло табаком и зеленкой. За грубо сколоченными столами – люди.
Шум жующих челюстей, стук кружек о дерево, разговоры, крики, смех. На нас –
ноль внимания. По бетонным ступенькам мы спустились на заплеванный пол.
Только сейчас нас, наконец, заметили. Крики и смех смолкли. Глаза, глаза,
глаза… Как я не плавлюсь под этими взглядами?
– Отец здесь, - словно шелест осенних листьев.
– Рустам! – крикнул особист из свиты отца Никодима.
Откуда-то (словно из-под бетонного пола) вынырнул желтолицый верткий
мужичок с голым торсом: невысокий и костлявый. Он благоговейно склонился
перед главой ОСОБи.
– Прошю, ваш крест. Столик свободна.
Рустам поспешил стереть со стола расплывшуюся лужу зеленки.
Мы, то есть Отец, шофер, два особиста и я, уселись на стулья. Кажется,
стулья прибиты к полу: на случай, если накачанные зеленкой и кокаином стрелки
вздумают вышибать друг из друга мозги. Я успел заметить: посетители имеют на
рукавах нашивку в виде серпика луны - нашивку конунга АМР. Бар для высшего
командования?
– Пожалюста, ваш крест.
Рустам поставил на стол горшок с чем-то дымящимся (запах - можно язык
проглотить), бутылку зеленки.
– Рад услюжить… Это большой честь… Вам… И ваши друзья…
Голос Рустама заметно дрожал, и без того узкие щелки глаз превратились в
едва заметные ниточки.