Paradisus

Гавриленко Василий Дмитриевич

близко, насколько захочу. Люди, сидящие у костра ночью, не видят ничего

вокруг…

Улегшись на снег, я пополз, подтягивая винтовку левой рукой. Стена,

служившая мне прикрытием, осталась позади. Я отчетливо увидел полыхающий

костер и тени вокруг него. Подул ветерок. Только этого не хватало! Теперь я

молил облако не выпускать луну из плена.

Мне удалось доползти до дерева. Со стороны костра послышался шум. Я

замер, вдавив голову в снег.

Но это была всего-навсего песня:

Врагу не сдается наш гордый Варяг,

Пощады никто не жела-а-ет!

Это они!

Стало легче на душе: все-таки я настиг похитителей. Радость придала мне

смелости, и до одноэтажной кирпичной развалины я добрался на четвереньках,

почти уверенный в том, что поющие мародеры не заметят меня.

Расположившись у стены, в самой сердцевине снежного наноса, я выглянул

наружу и вздрогнул: таким близким мне показался костер мародеров. Я увидел

сидящих кружком людей, услышал потрескивание огня, тяжелое дыхание и

кашель, поскрипывание снега. Кажется, я даже почувствовал тепло от костра… А

где отец Никодим? Я присмотрелся: ага, вон тот куль, брошенный на границе

светового пятна от костра и ночи, видимо, и есть глава ОСОБи, Носитель

Креста… Неласково же они с ним обошлись…

Куль пошевелился.

– Варяг.

– Падаль заговорила.

Мародеры захохотали.

– Заткнитесь, - раздался недовольный окрик Варяга. – Чего тебе?

– Варяг, послушай меня…

В голосе отца Никодима не было и толики той уверенности, что гремела на

плацу в Цитадели, когда он объявлял о начале рождественских испытаний, а

затем рубил голову Борису. Ублюдок!

– Послушай меня, я важная шишка, настолько важная, что ты и представить

себе не можешь, - отец Никодим говорил горячо, сбиваясь. – За меня тебе

действительно дадут большой выкуп. Но ты рискуешь, потому что потом тебя

будут преследовать и, если не догонят и не убьют сразу, то убьют позже.

– Кто тебе сказал, мразь, что я не люблю риск?
– отозвался Варяг без

особого напора.

– Да-да, - поспешно согласился отец Никодим. – Ты смельчак, Варяг, я много

наслышан о тебе. Я могу заплатить вдвое против того, что ты и твои ребята

собираетесь затребовать. Вдвое.

– Заманчивое предложение, - Варяг засмеялся. – Развяжите-ка этого пидора.

Двое мародеров разрезали веревки на отце Никодиме, и подвели его,

пошатывающегося от слабости, к Варягу.

Я наблюдал за происходящим из своего укрытия, сжимая в заиндевелых

руках винтовку. Что затеял Варяг?

Развязный

голос главаря банды скользил, как протухший кисель.

– Говоришь, ты большая шишка. У меня тоже большая шишка… В штанах.

Мародеры зашлись в хохоте.

Свет от костра выхватил лицо отца Никодима. На нем читалась полная

растерянность.

– Да, у меня в штанах большая шишка, - повторил, цыкая зубом, Варяг. – И я

хочу, чтобы большая шишка, то есть ты, отсосал мою большую шишку.

Варяг поднялся, расстегивая ремень. Блеснули его жирные ляжки.

– Ну, чего же ты ждешь. Соси!

Кто-то из мародеров толкнул отца Никодима, тот упал на колени прямо

перед Варягом.

– Не буду, - визг отца Никодима напомнил мне визг раненной твари из

Джунглей.

– Будешь, пидар, - зарычал Варяг, хватая пленника за волосы.

Вскинув винтовку, я надавил на курок. Голова Варяга словно бы

развалилась на две почти равные части, ошметки мозга брызнули в лицо отцу

Никодиму. Тут же наведя винтовку на другого мародера, я прикончил и его.

– Стрелки!

В этом крике мог бы поместиться весь страх этого мира. Мародеры

бросились врассыпную, - прочь из светового круга, - я послал им вдогонку

несколько пуль, сочно вонзившихся в тело ночи.

Я вышел из-за стены (не таясь, в полный рост) и через сугробы направился

к костру. Отец Никодим сидел на коленях, дрожа, как новорожденный олененок.

– Все в порядке, ваш крест. Вы спасены.

Он взглянул на меня.

– Артур?

Надо же, сразу узнал.

– Да, я. Поднимайтесь, ваш крест. Надо уходить, они могут вернуться.

Я помог ему подняться, и мы поплелись прочь от костра по протоптанной

бандой Варяга тропинке. Отец Никодим обхватил мою шею рукой, зубы его

выбивали дробь.

– Артур, - едва различил я. – Не говори никому.

– Не скажу, ваш крест.

Надо же, как печется о репутации. Впрочем, удивляться тут нечему: едва ли

стрелки будут столь же благоговейны перед этим человеком, узнай они, что его

чуть было не поимел какой-то мародер. Думаю, грубый окрик «Соси!» будет

тревожить отца Никодима по ночам…

Небо посветлело, когда мы добрались до места, где нас атаковали

мародеры. Автомобили слегка припорошило снежком; от трупа Глеба Пьяных

метнулся в сторону какой-то рыжеватый зверек. Подойдя, я с отвращением

увидел, что щека Глеба прогрызена, в неровной дырке белели зубы.

– Стой, Артур!

– Да, ваш крест?

Отец Никодим оперся рукой о капот машины. В его бороде застряли клочки