Paradisus
Шрифт:
повреждены огнем и водой. Ты будешь слушать, не перебивая?
– Буду. Рассказывай.
И она рассказала. Но не о Ленине. Замерев, я слушал, что когда-то на
месте Джунглей была страна под названием Россия, в которой жили и трудились
люди. Им было горько и радостно, холодно и тепло, они голодали и были сыты,
воевали и мирились, занимались науками, литературой, искусством, сеяли хлеб и
летали к звездам. Не знаю, так ли хорошо рассказывала
бывших осталось во мне, но я вдруг увидел Россию – увидел ее всю -
величественную, холодную. Ее города, села, ее леса, озера и реки, ее фабрики и
заводы. Ее народ.
Не дослушав до конца, я вскочил и подошел к окну. Марина умолкла.
Снежные вихри носились над площадью, внизу хлопала сорванная с петель
дверь.
– Андрей?
Я скрипнул зубами.
– Когда я узнала, мне тоже было тяжело…
Украдкой стерши рукавом влажную полоску, появившуюся на щеке, я
прилег у костра лицом к стене.
6
ПОЛЕТ НАД ДЖУНГЛЯМИ
Я проснулся в полутьме.
Замер, прислушиваясь. Ровное дыхание Марины, как шелест травы…
Ага, вот опять! Похоже на стон.
Что это?
Нащупав автомат, я поднялся. Осколок штукатурки пискнул под ногой.
Марина пошевелилась, задышала чаще.
Ночь и погасший костер, а в комнате почти светло: луна. У окна намело
сугроб.
Осторожно ступая, я обогнул Марину и вышел в коридор.
Снова этот звук. Прямо из соседнего кабинета…
Подняв автомат, я двинулся по трухлявому ковру.
Заглянув в дверной проем, увидел кучу пепла посреди комнаты, окно,
сугроб, а слева, в углу, – что-то длинное, черное, похожее на сверток. Сверток
пошевелился. Держа автомат наизготовку, я приблизился.
На полу лежала старуха: седые космы разметались вокруг головы, глаза
ввалились, кожа высохла.
Рот, напоминающий пещеру, дрогнул, искривился; за хрипами и стонами я
расслышал:
– Пить.
Этот игрок проиграл. Ему не уберечь свою Теплую Птицу. Приученный за
последние дни к состраданию, я опустил автомат и вытащил из ножен заточку,
собираясь прекратить муки старухи.
– Только попробуй.
Я обернулся: Марина. В глазах - зеленые огоньки. Она подошла вплотную,
и вдруг, коротко размахнувшись, ударила меня по щеке. Я перехватил руку, до
хруста сжал: зверь взвился на дыбы. Марина не поморщилась, спокойно и твердо
глядя на меня. Из ее глаз исходила сила, -
Джунглях. Я отпустил ее руку.
– Скотина, - негромко сказала девушка, растирая запястье.
Присела на корточки перед старухой, погладила седые волосы.
– Пи-ить.
– Я хотел прикончить ее, чтоб не мучилась,- пробормотал я: щека горела.
– Принеси воды.
Вернувшись в кабинет, я развел костер и стал растапливать снег. Мне было
досадно, что причинил Марине боль и, вместе с тем, почему-то приятно.
Казалось: минуту назад я что-то доказал ей, хотя что именно, не знал.
Вода в шлеме-котелке забурлила.
Марина все так же сидела над старухой, поглаживала похожую на корень
старого дерева руку:
– Не надо бояться – это совсем не больно, - шептала девушка.
– Глаза
закроются – и все.
Старуха, похоже, слушала, приоткрыв белесые глаза.
– Принес воду?
Я подал шлем.
– Еще горячее не мог? Подай, что ли, снега.
Растворив свежий снег в кипятке, Марина принялась аккуратно смачивать
рот старухи, та зашлепала губами.
– Пей, мама, пей.
Мама?
Марина поила старуху, придерживая ее голову рукой.
«Опять заставит хоронить», - пришло в голову, но раздражения я не
почувствовал. Ну, заставит, да, она такая…
Тем временем со старухой начало происходить то, что должно: Теплая
Птица оставляла ее. Дыхание участилось, руки-ноги мелко дрожали.
Едва прикрытая тряпьем, грудь старухи поднялась и стала медленно
опускаться. Из открытого рта шумно и долго выходил воздух, казалось, что сейчас
она вздохнет и поднимется, но, сделав несколько судорожных движений, старуха
замерла.
Марина поднялась. Я подумал – сейчас заговорит о похоронах, но девушка
молчала, глядя перед собой.
– Андрей, еще раз позволишь себе подобное, - произнесла она, так и не
взглянув на меня,- я уйду.
И снова мне стало не по себе:
– Я не хотел хватать тебя за руку...
– Да я не о том,- отмахнулась Марина,- Кто дал тебе право распоряжаться
чужими жизнями?
– Но…
– Не надо! Я думаю, ты все понял. Пошли.
Она подхватила котелок, выплеснула на пол остатки воды и вышла из
кабинета. Я последовал за ней.
Старуха осталась одна в темноте.
Пока мы отсутствовали, в мой рюкзак забралась крыса, изловчившись, я
поймал ее за хвост. Зверек завертелся, щекоча задубелую руку острыми зубками.