Paradisus
Шрифт:
ветром, роняет незрелые смоквы свои.
И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись
с мест своих»2.
Так вот значит, как это было! Я представил (или вспомнил?): багровый
шар, поглотивший солнце, красные полосы на небе, словно росчерки гигантского
пера. Дрожь
дрожащий от ветра осенний лист. Осенний лист в разгар лета…
Вертолет начал снижаться.
Из-за леса показался разрушенный городок – кучи битого кирпича, воронки,
полные зеленой жидкости. Посреди городка - башня, похожая на гигантский
стебель борщевика.
– Андрей?
– Да?
– Я не могу посадить его. Я … забыла!
В голосе Марины звенело отчаянье.
Несмотря на ее усилия, скорость машины не падала, и даже мне стало
ясно: если попытаться сесть, нас размажет по земле. Ровная поверхность – это
смерть, но…
– Поворачивай к лесу!
Марина потянула обмотанную синей лентой рукоятку. Вертолет взял влево.
Лопасти, казалось, застыли на месте, но я знал, что они бешено вращаются.
Машина понеслась над макушками елей, поднимая белые вихри.
– Ты можешь хоть немного сбросить скорость? – заорал я.
Снежная пыль проникала в кабину, колола лицо, попадала в рот.
– Попробую!
– Ну?
2 «Откровение святого Иоанна Богослова» (6; 12-14).
– Я уже сбросила!
Совсем ничего не почувствовал.
– Сделай наклон и вылезай!
Марина кивнула, надавила на рукоятку. Скоро вертолет запашет носом…
Она покинула место пилота и, скрючившись рядом со мной, встала
напротив шевелящейся снежной стены – бледная и решительная.
Многолетние кроны затрещали. Сила, сопротивляться которой было
невозможно, выдернула меня из машины и швырнула на деревья. Я полетел вниз,
пытаясь зацепиться за ветки, обдирая сучьями руки. Вслед устремился хвост с
вращающимся винтом. Но я падал быстрее.
Земля ударила меня.
– Андрей, - сквозь муть я увидел Марину. Сел, встряхнул головой. В ушах
гудело – я потрогал мочку, на пальцах осталась кровь.
– Как ты? – спросил, не узнав свой голос.
– Нормально. А ты?
Я отвернулся и сплюнул кровью на сугроб. Зачерпнул две горсточки сухого
снега - одну растопил во рту и выплюнул, другой растер лицо. Как будто
полегчало… Пришло понимание того, как дико, отчаянно нам повезло. Мы внизу,
на
Марина что-то долго говорила, но я лишь уловил:
– Ты можешь опереться на мое плечо, не думай – я сильная…
Я сидел, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на Марину, которая
ходила взад-вперед, что-то возбужденно говорила, доказывала. Она уже
протоптала передо мной тропинку.
Шум в ушах и голове стал болью в висках.
– Спасибо, - пробормотал я, сам не зная, зачем.
Марина встрепенулась:
– Тебе лучше, Андрей?
– Да … лучше. Все-таки я двужильный, - сказал я и поднялся. Кровь
бросилась в голову, в глазах потемнело. Марина подскочила, не дав мне упасть,
подставила плечо.
Выпятив серое брюхо, на мощных кронах повис вертолет. Снизу он казался
маленьким, как теленок.
– Неужели мы оттуда на.бнулись?
– пробормотал я.
– А ты и правда двужильный, - проговорила Марина, глядя вверх.
– Но вот
ухватиться за ветки ты не смог.
Превозмогая боль в висках, я засмеялся.
7
ОБНИНСК
Мы побрели в направлении разрушенного города, увиденного с вертолета,
в надежде найти там пристанище на ночь.
Один рюкзак и автоматы похерили, и теперь (учитывая мое состояние), в
сущности, - беззащитны. Отвратительное ощущение.
Я опирался на плечо Марины, стараясь как можно меньше давить на него,
но понимая при этом, что без поддержки просто-напросто рухну на снег. Мне
нужна одна ночь покоя и тепла: тогда тело восстановится, сила вновь заструится
по жилам. И, конечно, не помешало б чего-нибудь пожрать… Какие, однако,
жирные крысы шныряли по коридорам Калужской городской администрации!
Город был дальше, чем нам показалось с вертолета. Первые груды битого
кирпича, бывшие когда-то домами, появились только тогда, как на небе выткался
серпик луны.
Зеленоватые лужи, глянцевые, с кусками звездного неба, источали
удушливый гнилостный запах. Я встречал такие: все живое обходит их стороной.
В лесу они редки, здесь же - на каждом шагу.
Этот городок мертвее Калуги… Кирпич, лужи, снег. Из-под снега торчит
былье, лепится к невысоким деревьям кустарник. Жутко, пусто, мрачно…
Неужели здесь когда-то жили люди?
А это - башня… Одна часть – б ольшая, лежит на земле, другая – меньшая,