Paradisus
Шрифт:
«Шанс обязательно выпадет – главное, не упустить его», - женский голос.
На мгновение я будто наяву увидел ее, вспомнил запах волос, наивные,
неосуществимые мечты, которые я начертал на флаге своей души и тайно понес
через Русские Джунгли. Серебристая Рыбка, плыви…
– Значит, шанс, - прошептал я, глядя, как в печи мечется огонь.
Решение было принято. Чтобы не терзаться понапрасну новыми
сомнениями, я поднялся с постели, снял с гвоздя
рукаве в виде серпика луны.
Серпик луны сверкал и на холодном небе, но смотрел он в другую сторону.
Джунгли шумели, где-то выла тварь. Там же бродит Шрам, а может, забрался на
дерево и уснул, - улетел в лживо-прекрасный сон. Интересно, что он видит под
дурью? Что прекрасно для Шрама? Зеленая долина, пересеченная голубой
речушкой, вытекающей, кажется, из самого неба? Едва ли. Красивая женщина?
Это уж точно – нет. Скорее всего, он видит себя не Шрамом, а кем-то другим.
Может быть, конунгом.
Я пошел вдоль поезда. За приоткрытыми дверями вагонов храпели,
стонали, ругались вполголоса; из печных труб летели искры – некоторые
поднимались выше деревьев и только там, в вышине, гасли.
В хвосте поезда, на платформе, – вертолет, лопасти свисают чуть не до
земли. Единственная вертушка, доверенная моему отряду. Да я особо и не
настаивал на большем, полагаясь на пехоту и мощь станкового пулемета.
Посмотрев на блестящий под луной снег, повернул обратно.
Из продвагона доносились приглушенные стоны, звуки ударов: эта сволочь,
Машенька, опять избивал Николая. Я остановился у двери, едва сдерживаясь,
чтоб не вмешаться.
– Гад, - тонким голосом крикнул Николай и тут же захрипел: должно быть,
Машенька схватил его за горло.
Быстрым шагом я направился к своему вагону: помочь Николаю я не в
силах, даром что конунг. В отряде, как и в Джунглях, – каждый сам за себя.
Отворив дверь, я замер: в мое краткое отсутствие кто-то побывал в вагоне.
Сердце гадко заныло: на месте сейфа раскуроченные доски с хищно
торчащими гвоздями – похоже, сейф отодрали от пола одним рывком.
– Шрам! Е…ть его душу, это Шрам!
Поднимать общую тревогу я не решился, хотя соблазн был.
Переоценить потерю невозможно: без кокаина отряд неуправляем. Каждое
удачное действие, каждое попадание в цель должно оплачиваться дозой – таков
неписаный закон. Кокаин – бог и демон отряда, мерило всего и вся…
Несколько темных фигур маячили передо мной в поднимаемой ветром
снежной свистопляске. Стрелки, вырванные приказом из жарко натопленных
вагонов, свирепо матерились,
автоматов.
– Хер мы его найдем, – грубый голос справа от меня, кажется, Осама. –
Вспорхнул, гнида, на дерево.
– Смотри, а то сядет на шею - простужено отозвался кто-то.
– Прекратить трёп, - крикнул я, отгораживаясь от слепящего снега
воротником куртки.
Черт подери, какой ветрище, даже здесь, в лесу, продувает. Шрам, будь он
неладен. Впрочем, и сам молодец - угораздило же не запереть вагон с
кокаином…
– Конунг!
Я побежал на голос, придерживая автомат у бедра. Ноги утопали в снегу,
деревья, баюкая, раскачивали черноту ночи.
– Сюда, конунг, - облепленный снегом силуэт возник передо мной.
– Ты, Николай?- я узнал слабосильного, нерасторопного работника
продвагона. Узнав, удивился: на зов положено явиться Машеньке.
– Конунг?
– Да?
– Посмотри.
В голосе Николая звенело торжество. И было отчего.
На дне кустистой ложбинки, распластав руки и ноги, навзничь лежал Шрам.
Неподалеку от его головы чернел сейф.
Я бросился со склона по сугробам, проваливаясь по колено.
На сейфе вмятины от яростных ударов, но дверца цела. Этому ублюдку не
удалось добраться до моего кокаина.
Я выругался, пнув лохматую голову Шрама. Кожица на виске лопнула,
закапала кровь. Игрок застонал, но не очнулся, и глаза его остались все такими же
застывшими.
– Молодчага, Николай. Дурь заработал.
Я вытер лоб комком снега.
– Где запропастились эти долб..бы? Ну-ка, свистни.
Николай не торопился снять с шеи алюминиевый свисток и созвать группу.
– Слышишь ты?
Он вдруг заговорил – прерывающимся зябким голосом.
– Конунг, мне не нужна дурь. Я, это самое, хотел бы… Ну… уволиться из
продвагона.
Я посмотрел в лицо Николая – ни синяка, ни кровоподтека. Машенька
умеет бить так, что следы побоев видны лишь жертве.
– Хорошо, я подумаю, - выдавил я. – Свисти!
Николай поднес к губам свисток.
Спустя какое-то время шесть облепленных снегом фигур – Осама, Надим,
Джон, Киряк, Сергей, Якши - спустились с разных сторон в ложбинку.
– Где вы шляетесь, мать вашу?
– Заплутали, конунг, - равнодушным голосом ответил за всех Киряк,
растирая снегом красную рожу и с интересом косясь на Шрама.
– Пока вы плутали, Николай заработал дурь.
– Кастрат?- недоверчиво хмыкнул Осама. – Охуеть.
Стрелки, включая и Николая, заржали.