Парадоксальные люди

Харнесс Чарльз

— Нисколько.

Вор мрачно улыбнулся.

Экран снова загорелся, и пухлый психолог поднес к нему слайд для проверки. Затем он вставил слайд в проектор. Он прокомментировал: — Для нормального человека первый слайд напоминает симметричный силуэт двух балерин, или двух прыгающих детей, или иногда двух играющих собак. Психотики, конечно, видят что-то, что они считают страшным или жутким, например тарантула, демоническую маску или…

Алар плавно превратил изображение в ухмыляющийся череп. — Похоже на пару танцовщиц, не так ли? — заметил он.

Шей

вытащил носовой платок и провел им по лицу. Второй слайд он вставил без комментариев, но Алар услышал дребезг, когда дрожащие пальцы Шея опустили его в проектор.

— Скорее, похоже на два дерева, — задумчиво заметил Вор, — или, может быть, на два перышка, или, может быть, на две речушки, текущие вместе на лугу. А что может увидеть психопат?

Шей стоял, молча и неподвижно, скорее мертвый, чем живой. Казалось, он не замечал в комнате ничего, кроме изображения на экране, и Алар почувствовал, что человек смотрит на него с завороженным ужасом. Он многое бы отдал, чтобы украдкой взглянуть на творение, чей извращенный разум он уничтожал, но решил, что лучше продолжать трансформировать образ.

— Что может увидеть сумасшедший? — тихо повторил он.

Шепот Шея был неузнаваем. — Пару белых рук.

Алар протянул руку, выключил проектор и экран и тихо вышел из темной комнаты. Его хозяин даже не пошевелился.

Не успел Вор сделать и двух шагов по коридору, как из-за закрытой двери донесся приглушенный взрыв хихиканья, потом еще один, и еще, и наконец, их стало так много, что они слились друг с другом в длинном раскатистом пароксизме.

Он все еще слышал его, когда поворачивал за угол коридора к своей каюте. Он погладил бородку и улыбнулся.

Станционный мастер Майлз и Флорес, горячо спорившие о чем-то, прошли мимо него, не заметив ни вежливого поклона, ни даже его присутствия. Он задумчиво наблюдал за ними, пока они не свернули за угол и не исчезли. У них было идеальное состояние ума — быть сумасшедшими и не знать этого. Их непоколебимая вера в неизбежное уничтожение окутывала их ореолом целеустремленного здравомыслия.

Без этой веры их умственный распад, вероятно, был бы быстрым и полным. Несомненно, они предпочли бы умереть, чем покинуть станцию живыми в конце своей смены.

Он гадал, сможет ли Шей столь же драматично приспособиться к своему новообретенному безумию.

18 Дуэль закончилась

Стук сердца разбудил его через несколько часов в его комнате.

Он напряженно прислушивался, поднимаясь с койки. Но не было слышно, ни звука, кроме всепроникающего грохота огромных и неистовых газов снаружи.

Он быстро оделся, подошел к двери, ведущей в коридор, и выглянул в коридор. Он был пуст.

Странно, обычно можно было увидеть двух или трех человек, спешащих по какому-нибудь важному делу. Его сердцебиение поднялось до ста восьмидесяти.

Все, что ему нужно было сделать, это следовать за своим безошибочным чутьем в случае опасности. Он бесцеремонно вышел в коридор и

направился к комнате Шея. Он быстро добрался туда и остановился перед дверью, прислушиваясь. Никакого звука. Он коротко постучал, но безрезультатно. Он постучал еще раз. Почему Шей не отвечает? Было ли в комнате какое-то незаметное движение?

Его сердцебиение достигло ста восьмидесяти пяти и продолжало расти. Его правая рука беспокойно сжалась. Должен ли он вернуться за своей саблей?

Он стряхнул с себя желание убежать в свою комнату. Если здесь и была опасность, то, по крайней мере, она была информативной. Так или иначе, он сомневался, что клинок повлияет на эту проблему. Он огляделся вокруг. В холле по-прежнему было пусто.

Ему пришла в голову нелепая мысль, что он единственный, кто остался на борту. Затем он невесело улыбнулся. Его богатое воображение становилось слишком сильным даже для него самого. Он схватился за ручку панели, быстро повернул ее и запрыгнул в комнату.

В тусклом свете, когда его сердцебиение взлетело до двухсот, он увидел несколько вещей.

Первой было раздутое, бесчувственное лицо Шея, обрамленное кудрями, смотревшее на него примерно в футе под центральным крюком потолочной лампы. Ненормальное выпячивание глаз, несомненно, было вызвано узким кожаным ремешком, натянутым от складок шеи до крючка. Сбоку от болтающихся ног маленького человечка стоял перевернутый стол с проектором.

За мягко покачивающимся трупом, перед экраном, тихо сидел Турмонд, изучая Алара загадочными глазами. По обе стороны от министра полиции в грудь Алару было нацелено оружие Кадес.

Казалось, каждый из них был зажат в тиски чужого взгляда. — «Как пластины конденсатора», — подумал Алар, — «с трупом вместо диэлектрика». Долгое время у Вора была странная иллюзия, что он — часть голографической проекции, что Турмонд будет вечно смотреть на него немигающими глазами, что он в безопасности, потому что Кадес не может стрелять в голографической проекции.

Комната слабо покачнулась под их ногами, когда исключительно сильный и шумный вихрь газа ударил в солярион. Это пробудило их двоих от парализованной задумчивости.

Турмонд был первым, чтобы начать говорить.

— В прошлом, — раздался его сухой, холодный голос, — наши ловушки для вас были подчинены человеческому уравнению. Этот фактор больше не действует в вашу пользу. Если вы отойдете от того места, где стоите сейчас, Кадесы выстрелят автоматически.

Алар коротко рассмеялся. — В прошлые времена, когда вы были уверены, что предприняли достаточные меры предосторожности, пытаясь схватить меня, вы всегда ошибались. Я вижу, что самоубийство вашего товарища потрясло вас, иначе вам не нужно было бы объяснять мою будущую судьбу. Ваш устный обзор вашей ловушки служит, в основном, для вашей собственной уверенности. Ваше ожидание, что я умру, это скорее надежда, чем уверенность. Могу я предположить, что обстоятельства таят в себе такую же опасность для вас, как и для меня?