Парадоксальные люди
Шрифт:
Какое-то мгновение она избегала смотреть на то, что было внутри, но вместо этого прочитала напечатанную и обрамленную надпись, лежащую на верхней поверхности:
«Неопознанный и невостребованный труп. Извлечен Имперской речной полицией из реки Огайо близ Уилинга 21 июля 2172 года».
Будет ли это Ким?
Наконец Кейрис заставила себя заглянуть в гроб.
Это был не Ким.
Это была женщина. Тело было свободно покрыто от пальцев ног до груди тонкой погребальной тканью. Лицо было бледным и худым, а полупрозрачная кожа туго обтягивала довольно высокие скулы. Длинные волосы были черными,
В замке за ее спиной поворачивался ключ. Пусть заходят.
Дверь резко распахнулась. Кто-то в неграмотной лаконичности хорошо обученного полицейского сказал: — Это она.
У нее хватило времени только еще раз взглянуть на труп, еще раз взглянуть на его безрукие плечи, еще раз взглянуть на нож, вонзенный в его сердце — нож, идентичный тому, который она теперь носила в ножнах на левом бедре.
Значение четырех охранников у трапа было теперь слишком ясно для Вора. Туда их направил Шей. За ним, несомненно, стояли другие.
Значит, Шей — это «Эскимосский психиатр» Майлза, и с животной хитростью маленький человечек ждал Алара на «Фобосе» с момента его прибытия на Луну.
Но вместо того, чтобы почувствовать себя пойманным в ловушку, Вор почувствовал только восторг. По крайней мере, перед смертью у него будет возможность наказать Шея.
Нынешних предосторожностей Шея, конечно, хватило бы, чтобы поймать обычного беглеца, но, подобное можно было сказать и о других ловушках, расставленных на Алара. Волчья стая все еще исходила из предположения, что методы, применимые к людям, возможно, расширенные и усовершенствованные, в равной степени применимы и к нему. Теперь он верил, что их предположение неверно.
Образ сверхъестественной гибкости Кейрис вспыхнул перед ним. Да, пришло время наказать Шея. Клятва Вора не позволяла ему убить психолога, но правосудие допускало и другие средства защиты, которые лучше всего применить на борту соляриона. Его преследователь, несомненно, рассчитывал схватить его здесь и почти наверняка не собирался рисковать этим августейшим укрытием в солярионе. Должно быть что-то другое.
Он медленно повернулся, мысленно готовясь к световому взрыву.
— Видите этот палец, Шей? Он держал указательный палец правой руки прямо посередине линии, соединяющей его глаза с глазами психолога.
Чисто рефлекторным движением зрачки Шея сфокусировались на его пальце. Затем его шея незаметно дернулась, когда узкий «х»-луч сине-белого света вырвался из глаз Алара в его глаза.
Следующие пять секунд покажут, была ли успешной азартная попытка Вора загипнотизировать чужой оптический сенсорный механизм чрезмерной стимуляцией.
— Я доктор Тэлбот из Института Тойнби, — быстро прошептал он. — Вы прибывший психиатр на станцию Солярион-9. Мы поднимемся на борт вместе. Когда мы подойдем к охранникам на трапе, скажите им, что все в порядке, и попросите их немедленно принести наше снаряжение. Шей моргнул, глядя на него.
Действительно ли это сработает? Было ли это слишком нелепо? Неужели он был безумно самоуверен?
Вор развернулся и быстро зашагал по направлению к трапу, и следящим за ним полицейским. Позади него послышался топот бегущих ног.
— Стой! — воскликнул Шей, поспешая за остальными четырьмя стражниками.
Алар нерешительно прикусил
— Не трогайте этого человека! — крикнул Шей. — Это не тот.
Он сделал это.
— Ну, доктор Тэлбот, — хихикнул Шей, — каково мнение Тойнби о жизни в солярионе сегодня, двадцатого июля?
Алар отодвинулся от стола в личной столовой Шея и задумчиво погладил свою фальшивую бородку. Его улыбка слегка перекосилась. — Моя первая мысль, сэр, заключается в том, что с вашей стороны было очень великодушно, чтобы добровольно согласиться на столь рискованное обязательство.
Шей нахмурился, потом хихикнул. — Просто каприз в последнюю минуту. Первоначально я просто пытался связаться с одним парнем на лунной станции... Он издал озадаченный булькающий звук, явно подразумеваемый смех. — Но потом у меня появилось внезапное убеждение, что я должен попытаться помочь этим беднягам на Солярионе-9. И вот я здесь.
Алар покачал головой. — Вообще-то, граф, боюсь, им уже не помочь. Я пробыл здесь всего сорок восемь часов, но пришел к выводу, что шестидесятидневная смена в солярионе губит человека на всю жизнь. Он приходит свежим и здоровым. Он уходит безумным.
— Я согласен, доктор, но разве это ухудшение личности не имеет большего значения для Тойнбианцев?
— Вполне возможно, — рассудительно согласился Вор. — Но сначала давайте рассмотрим общество, состоящее примерно из тридцати душ, выброшенных из материнской культуры и запертых в солярионе. Огромные опасности угрожают со всех сторон. Если человек, наблюдающий за линиями Фраунгофера, не успеет вовремя заметить приближающийся кальциевый факул, чтобы предупредить пилота бокового двигателя — бах — станция погибает.
— Если аппарат, который препятствует солнечной радиации испарить станцию, непрерывно преобразуя излучение в мьюриум, затормозится на долю секунды — свист — и больше нет никакой станции. Или, скажем, грузовой корабль не появляется вовремя, и не увозит мьюриум из складских помещений, заставляя нас превратить мьюриум обратно в солнце — еще один взрыв.
— Или предположим, что наш метеоролог не замечает небольшого увеличения магнитной активности, и наше солнечное пятно вдруг решает увеличить себя в нашем направлении, свободно скользя к ядру Солнца. Или предположим, что антигравитационный двигатель, работающий на мьюриуме, выйдет из строя, и у нас не будет ничего, что удержит нас от двадцати семи «G» солнца. Или, пусть, система охлаждения выйдет из строя на десять минут…
— Вы же видите, граф Шей, какими должны быть нормальные люди, чтобы жить такой жизнью, по земным меркам — безумными. Безумие в таких условиях это полезный и логичный защитный механизм, бесценное и спасительное отступление от реальности.
— Пока экипаж не сделает эту корректировку — «ответ на вызов окружающей среды», как мы, Тойнбианцы, называем ее, у них мало шансов выжить. Воля к безумию в солнечном человеке так же жизненно важна, как неизбежность орошения в Шумере. Но, возможно, я посягаю на поле деятельности психолога.