Параллель
Шрифт:
Передо мной села ворона.
Я отложила в сторону книгу, неожиданно вспомнив о вчерашней девушке, и немедленно решила, что она мне только приснилась. Видимо, так было проще смириться с разочарованием. Я ведь так и не узнаю о словах, нашептанных птице. Глупо было спрашивать ворону, что именно она узнала. Во-первых, это может быть не та ворона, что мне нужна, а совсем другая, скажем, прилетевшая из Царицыно. Во-вторых, секреты просто так не выдают. Она сказала это вороне. Значит, слова предназначались для вороньего
Я демонстративно взяла книгу и собралась читать дальше.
Множество людей проходят мимо нас каждый день, даже если мы не выходим из дома. Эта мысль наполнена космическим смыслом, если разделить ее на слова. Множество миров. Проносится мимо. Каждый день. Оставаясь неузнанными. Непонятыми. Неуслышанными.
У меня возникает ассоциация с официантом, проплывающим мимо меня с подносом самых разнообразных сладостей, которых я никогда не пробовала.
Я питаюсь людьми, поэтому держусь от них подальше.
Каждый человек всегда представлялся мне планетой. Я съедаю эту планету, снимая оболочки от атмосферы до самого ядра, пока ничего не остается, и лечу дальше. Думаю, мы все способны вот так вот есть друг друга, я не особенная. Было бы желание, каждый может примерить на себя такой тип питания, хотя я бы не рекомендовала этого делать.
Ну вот, ушла в аллегории…
Я к тому, что моя способность познания человеческой души ограниченна. Я рано или поздно доедаю до пустоты и вынуждена идти дальше. Человек со мной общается, а я его не вижу, его нет. Он, словно одинокая космическая тень среди звезд. Безумно красивая, легкая и бессмысленная.
Почему-то я не могу вспомнить, когда нечто выдрало во мне способность не_есть людей. Если бы я не ела людей, я бы с ними общалась, это логично. Может, когда-то было время, в которое я могла привязываться? Почему у меня это не получается? Я никого не люблю, мне никто не нужен, словно во мне отсутствует какая-то важная деталь, вроде штекера.
И теперь людей я могу только есть.
Вот, почему, увидев девушку-которая-говорит-с-птицами, я надолго загрузилась. Дело не в том, что говорить с птицами необычно. Я видела людей, которые думали, что они – камни (были не так далеки от истины), и ничего. Ничего интересного совершенно.
Просто в ту секунду я была уверена, что птице сказали нечто очень-очень важное.
Я запомнила облик этой девушки именно потому, как четко она вписывалась в мир. Эти ершистые, черные волосы, как взлохмаченные кусты шиповника у дороги. Ее плечи – провода вверху и парапеты. Цвета – черный, серый и зеленый – асфальт, пыль дорог, зелень травы. Наверняка, ее глаза меняют цвет. Я совершенно в этом уверена.
“Да, что б ты провалилась”, – подумала я беззлобно, вздохнула и пошла уже в магазин. На прощание я притопнула ногой на ворону. Нечего тут сидеть и глазеть, пока люди читают.
Когда
В те времена я была бы уже казнена за зеленые глаза и темно-рыжие волосы. А еще за то, что живу одна и ни с кем не общаюсь. Типичная ведьма.
Звонок меня растревожил. Не люблю телефоны.
– Я не очень тебе надоела?
Она никогда мне не надоест, но я могу повторять это сотни раз, Женя не поверит. Никогда не поверит – теперь я точно знаю. Это заставило меня смириться с такими вопросами, как с ритуалом. И сколько бы раз она ни спросила, я отвечу:
– Нет.
И она тактично ничего не скажет по этому поводу.
– Просто я почти дошла домой и по дороге купила себе мороженое…
Ее слова и сам ее голос был со вкусом лета. Я слушала.
“Перестань мне звонить”.
– Обожаю лето, можно ходить в коротком платье… – говорила она.
– Они тебе идут.
Это правда, но я не умею делать комплименты, звучат дежурно и сухо. Может, потому, что я всегда констатирую факты.
– Да, я заметила, как на меня смотрят.
“Почему ты со мной разговариваешь?”
– Прости, что не писала вчера, – сказала я. Это мне тоже приходится говорить часто. “Ты из другого мира. Тебе не надо в мой. Ты там сойдешь с ума или умрешь”.
“Я не боюсь”, – слышу ее спокойный, решительный голос.
“Я решаю за тебя”.
– Ничего страшного, – она понимает меня и почти не сердится. Сердитость еще была утром, но она ушла.
– Хочешь, я приеду завтра? – спросила я.
– Ого. Почему бы и нет. Я, вроде бы, не занята.
“Я не хочу никуда ехать”.
Вам когда-нибудь доводилось ухаживать за чайной розой? Очень красивое растение, но очень нежное. У меня роза умерла. Женя и впрямь напоминает цветок. Из меня никудышный садовод. Не люблю ответственность за других людей. Я сама абсолютно инфантильное создание.
– У меня такое чувство, что завтра что-то изменится, – произнесла она задумчиво. – Ты знаешь, как пахнет гроза?
– Примерно…
Какая-то дрожь ознобом ощущалась в воздухе. Как лихорадка.
– Мне как раз нужно будет кое-что тебе показать. Это связано с горами, – сообщила Женя.
– Причем тут горы?
– Драконы любят горы, – с удовольствием сказала она.
– Драконы? – улыбнулась я.
– Угу. Самые настоящие…
Уже тогда я тоскливо предчувствовала, что завтра увижу ее в последний раз. Сердце распухло в груди, ему было тесно, оно сильно билось.