Параллельные
Шрифт:
— Ещё ничего, они опоздали на завтрак, я предлагала принести что-нибудь поесть, но Доминика отказалась.
Юная Доминика выглядела испуганной. Я коснулась её лба в успокаивающем жесте — тот оказался влажным.
— Ты кушала что-нибудь дома?
— Да, — кивнула девочка, — немного…
— А что?
— Фрукты… маме на работе подарили целую корзину.
— А какие там фрукты были, не знаешь?
Ребёнок отрицательно замотал головой
— Они были на кусочки порезаны… ну там манго, фейхоа и что-то ещё.
— Ох уж эти фрукты, которые трогал
— Да, но только в ближайшие пару часов никто из них не сможет приехать. Сказали, чтобы вы делали всё, что считаете нужным, они вам доверяют.
— Кабздец, — заключила я и решила, — давайте скорую вызывать.
У садика был заключён договор на медицинское обслуживание с частным медицинским центром, поэтому за нами приехали быстро. На ходу отчитавшись о ситуации Надежде Семёновне, уехала вместе с Доминикой. В больнице провела около пяти часов, за это время моя подопечная успела пережить промывание желудка и капельницу, а я — исчерпать имевшиеся в арсенале слова поддержки.
После всех медицинских процедур Доминка смахивала на сдувшийся воздушный шарик, но выворачивать на изнанку её перестало. Теперь требовалось только дождаться появления её родителей, что те и сделали спустя несколько часов. Особых благодарностей я не получила. Не то чтобы ждала, но вдруг осознала для себя, что для определённой категории людей я находилась на уровне обслуги. Это заметно отличалось от отношения в областной — там я в первую очередь была врачом, а здесь так… работник детского сада, пусть и элитного.
Сдав девочку на руки родителям, я вышла на улицу и отзвонилась Надежде Семёновне, что все живы.
— Слава богу, — порадовалась она, — вы, наверное, устали, но, Нин, заедьте обратно в сад, мы с вами важное дело на сегодня не закрыли.
Возвращалась на такси на такси, которое словно специально собрало все пробки. Рабочий день подошёл к концу, но хозяйка нашего садика стойко дожидалась меня в своём кабинете.
— Присаживайтесь, — кивнула она на стул перед её столом. Ей было хорошо за пятьдесят, но об этом вряд ли кто-то догадывался с первого взгляда — фигура, стиль, стать… Нет, она не молодилась, но определённо умела стареть красиво. — Прошу прощения, что задерживаю в нерабочее время, но вопрос действительно серьёзный.
Я понимающе кивнула головой, мысленно подобравшись. Не знаю, к чему именно готовилась, но вопрос меня удивил:
— Вы что-нибудь знаете о тетраде Фалло?
— Э-э-э… да, конечно. Я не кардиолог, но основы знаю. Врожденный порок сердца, состоящий из четырех компонентов: смещение аорты, инфундибулярный стеноз…
— Да-да, — перебила меня собеседница, — я не сомневаюсь в вашей компетентности. Думаю, иначе бы Ольга не взяла вас — она обычно щепетильна в выборе сотрудников. Так вот, я сегодня приняла мальчика с данным диагнозом в наш Центр. Как вы и сами догадываетесь,
— Но это же действительно очень опасно. Такие дети обычно не посещают детские сады на общих условиях, их могут толкнуть…
— Но у нас не общие условия, — опять достаточно жёстко отрезала хозяйка. — И поверьте, его родители прекрасно осознают, как это всё непросто… Мальчик растёт, он хочет общения, взаимодействия с другими детьми. И я думаю, что наш Центр — это замечательный шаг на пути его социализации.
Несогласно покачала головой. Правда, моё мнение мало кого интересовало, и Надежда Семёновна продолжила:
— У нас есть все рекомендации врачей, и они согласны с тем, что критических показаний для того, чтобы ребёнка заперли дома в четырёх стенах, нет.
— Я не предлагаю его запирать…
— Тем не менее. Егор будет ходить в наш Центр, и мне необходимо, чтобы вы были в курсе и всегда наготове. К тому же нужен будет подробный инструктаж для воспитателей, как поддержать и помочь ребёнку. Вот, — она придвинула ко мне пухлую медицинскую карту, — прошу ознакомиться к завтрашнему дню.
Бросила быстрый взгляд на предлагаемую мне папку, на которой жирным курсивом было напечатано: «Нечаев Егор Ильич».
Первая реакция была фыркнуть — бывают же совпадения!
— И да, — напоследок сообщила Надежда Семёновна, — в нашем центре Егор будет известен как Павлов.
В голове зашевелилось что-то неприятное, но я отмахнулась от непрошенных мыслей, без всякого пиетета заявив:
— Что же там за родители такие, что могут купить ребёнку новую фамилию и не могут сделать ему операцию на сердце.
Женщина промолчала, зато напряжение, повисшее в воздухе, стало практически ощутимым. Мне вдруг подумалось, что она тоже чувствует свою беспомощность в этой ситуации.
— Не знаю, что вы там себе придумали, — ровным тоном сообщили мне, — нас с вами это никак не касается.
Я фыркнула и встала на ноги, собираясь направиться к дверям, дабы покинуть этот кабинет раз и навсегда. Но вместо осуждения вдогонку мне прилетело совсем другое:
— Если тебе станет от этого легче, то его фамилию никто не скрывает. Просто мальчик почти всю жизнь прожил под фамилией Павлов. Его родители никогда не состояли в официальном браке, а отцовство было установлено лишь пару лет назад… и так ему будет привычнее.
Мороз пошёл по коже, я замерла у выхода, вцепившись в дверную ручку, а потом не удержалась и, резко развернувшись, подошла к столу и схватила карту.
***
Путь до моего кабинета показался мне вечностью. Ноги слушались плохо, но при этом я едва ли не бежала. Папка, прижатая к груди, болезненно жгла пальцы. С трудом отперла замок — ключи отказывались попадать в скважину. И лишь оказавшись внутри, я заставила себя сделать глубокий вдох.
Так, Нина, спокойно.
Спокойно не получилось. Даже не закрыв за собой дверь, выронила свою ношу на поверхность рабочего стола.