Параллельные
Шрифт:
— Не без этого, — улыбнулась печально, — но по итогу единственный человек, который во всём этом пострадал, — это я сама.
— Ага, — не унималась Петрушевская, — ты это своему главврачу скажи.
— Бывшему, — поправила я её, решив немного пошутить. — Бывшему главврачу.
Но Ольга не оценила, метнув на меня грозный взгляд.
— Алексеева, ты хоть понимаешь, на что пытаешься меня подписать?
Девичья фамилия непривычно резанула слух, но поправлять Ольгу я не стала, в конце концов, она была не обязана помнить все подробности
— Уж поверь, я понимаю АБСОЛЮТНО всё. Но не попытаться… тоже не могу. Быть врачом — это единственное, что я умею.
Она наморщила нос и села обратно в своё кресло. С минуту меня разглядывала, после чего чуть придвинулась ко мне и едва ли не шёпотом спросила:
— А почему бы тебе всё-таки не согласиться на ещё одно ЭКО?
Печально фыркнула. Сколько я уже слышала подобных советов?
Отрицательно мотнула головой.
— Я уже однажды попробовала, и неудача меня практически сломала. Спасли работа и муж. Боюсь, что, случись опять нечто подобное, Илюха попросту меня не вытащит.
Сказала, и тут же пожалела, ибо сомнений в глазах Петрушевской только поприбавилось.
— Я в порядке, — поспешила оправдаться, — честно, в порядке. Просто мне… нужно немного встать на ноги. Снова почувствовать уверенность в себе. Мне необходимо что-то из себя представлять, а не просто быть тенью мужа.
Ольга нервно закусила свою губу, явно ведя в своей голове неравный бой с голосом разума и моими доводами.
— Гарантирую, всё будет в порядке, — практически ровным голосом пообещала я, сцепив руки под столом и боясь хоть чем-то выдать своё волнение.
— А если кто-то узнает?
— Муж разберётся.
— Уже разобрался, — Петрушевская недовольно провела рукой перед собой, словно говоря: «И посмотри куда тебя это завело».
— Он не виноват, что я молчала. К тому же государственные больницы — это не его поле игры.
— А частные садики — его?
— А со всем, что касается частной собственности, он в состоянии договорится. Да и в случае чего скажем всем, что ты попросту была не в курсе.
Приятельница не взялась оспаривать мои слова, и я расценила это как хороший знак, вдруг выдав то, чего даже сама не ожидала:
— Оль, если надо… я заплачу.
***
Из садика я выходила в диком смятении. С одной стороны, на душе забрезжила безумная надежда на то, что жизнь возвращается в мои руки, с другой стороны, безбашенность собственного поступка пугала меня.
Уже сидя в машине, достала из сумочки сотовый и набрала Гельку.
— Если кто спросит, я теперь работаю у тебя.
— Боже-е-е… — простонала подруга. — Ты вконец рехнулась.
Быть тактичной и подбирать слова она так и не научилась, несмотря на положение мужа и «великую» миссию своего фондика.
— Не ссы, — ответила в тон ей, — прорвёмся.
— Нечаев мне шею свернёт.
— Не свернёт. Если что, готова взять весь огонь на себя.
— Лучше бы ты сначала весь огонь на себя взяла,
— Ему нужно немного успокоиться, его всё ещё трясёт из-за моей истории. Пусть сначала просто свыкнется с мыслью, что у меня есть работа.
***
Почему я ничего не сказала мужу про то, что опять подалась в медицину, пусть и таким окольным путём? В последнее время наши отношения с Ильёй всё меньше походили на… отношения. Нет, мы не ругались и даже не спорили, но мы и не разговаривали, словно махом лишившись всех точек соприкосновения. Мне даже начинало казаться, что секс остался единственной формой близости, которая была нам доступна. И это пугало со страшной силой.
В череде бесконечных потерь муж являл собой незыблемую основу моего мироздания. И утрать я ещё и его… не факт, что на этот раз я сумела бы встать.
Пока Нечаева не было дома, я успела приготовить ужин и принять душ. Долго разглядывала себя в зеркало, пытаясь понять, насколько я изменилась за последние пятнадцать лет и где же сейчас та девочка с задорной улыбкой и в белых гольфах. И если последнее можно было найти в любом магазине, то с улыбкой было определенно сложнее…
Илюха появился после десяти, когда разогретый третий раз ужин снова уже успел остыть.
— Прости, — с ходу начал оправдываться он, — за время отъезда столько дел накопилось. Думал, на части меня разорвут…
Я флегматично пожала плечами и молча покинула кухню.
Нечаев, как обычно, последовал за мной.
— Я помню, что обещал быть раньше, но…
— Ничего ты не обещал, — перебила я его, падая на постель. В спальне, освещённой лишь бра из коридора, царил полумрак. Муж встал в дверном проёме, закрыв собой остатки света.
— Нин…
— Тебе напомнить, сколько лет уже я Нина?
Он замолк, зато я вдруг продолжила, черпая силы неведомо откуда.
— И я устала. До чёртиков устала… И даже сама не знаю от чего. Впрочем, тебе не понять.
Сдавленно фыркнул, оттолкнулся от косяка и зашёл в спальню вместе с ярким лучом, который ударил мне прямо в глаза, пришлось зажмуриться.
— День тяжёлый был? — садясь рядом и закидывая мои ноги себе на бёдра, посочувствовал Нечаев, за что его тут же захотелось лягнуть.
— Не тяжелее всех остальных.
Он задумался, почесав свой подбородок с дневной щетиной, и неожиданно выдал:
— Обещаю, с длительными поездками будет покончено.
— Мы обанкротились? — спросила с надеждой, ибо, как оказалось, роль миллионерской жены мне была не по плечу.
— Не дождёшься, — пообещал мне хозяин заводов и пароходов (ну ладно, не пароходов, но маленькой прогулочной яхты). — Просто… нашёл способ, как решать все дела на месте.
— Зашибись, — без особого восторга откликнулась я. — Теперь ты просто будешь жить у себя в офисе.
— Кто-то тут в пессимисты подался…
— Кто-то просто за эти два месяца устал дома сидеть.