Параллельные

Евстигнеева Алиса

Я задумалась, после чего спросила:

— Тогда… когда я сорвалась на тебя в приёмной, ты была уже… беременной?

Она коротко кивнула. А мне подумалось, что лучше бы она меня прикончила несколько недель назад, ведь получилось, что она забеременела Егором в тот же срок, что я потеряла своих сыновей. Когда они успели? До? После? Я не хотела думать об этом, но вопросы сами всплывали в голове, в который раз раздирая мне душу на части. Будто там ещё было что-то цело.

— Но я ещё не знала, — совсем тихо призналась она. — И он не знал.

— Мне не интересно, — резко прервала её, борясь с едва удержимым желанием заткнуть уши.

— Ты не понимаешь! — вдруг выкрикнула бывшая

секретарша моего почти бывшего мужа. — Не понимаешь! Он всегда… всегда, при любых обстоятельствах, выбирал тебя.

А вот это вдруг прозвучало действительно смешно, и я растянула губы в истеричной улыбке:

— Какое-то слабое оправдание, особенно если учитывать, что самой возможности выбора в принципе не должно было быть…

Её глаза сверкнули в тусклом свете больничных ламп, и мы уставились друг на друга… если не с ненавистью, то явно с чем-то близким к этому. Нам обеим было что сказать, но ни одна не желала выглядеть слабой. Однако Нечаев-молодец, сумел-таки столкнуть нас лбами.

Карина сдалась первой.

— Ладно, я сюда не ругаться пришла.

— Заметно.

Ещё один острый взгляд, полный… снисхождения, словно я была глупой и несмышлёной.

— Я хочу сказать… спасибо за Егора. Что ты его спасла. Защитила тогда… — если меня можно было чем-то удивить, то у Павловой это определённо вышло. Едва удержала челюсть на месте, когда та попыталась отпасть от удивления. — И вообще… я не должна была нападать на тебя. И мне очень жаль, что… именно из-за меня… тебе понадобилась операция.

Она замолчала, а я пыталась переварить услышанное. Не то чтобы её слова походили на раскаяние, но… в целом мне чудилось, что говорила она искренне.

Карина как-то совсем по-детски обняла себя за плечи.

— Я тогда была совсем не в себе. Понимаешь… когда дело касается Егора, я… теряю всякую трезвость мышления. После того как ему поставили диагноз, во мне будто бы живёт только один единственный инстинкт — защищать. А в тот день… нам сообщили только минимум информации, что Егора похитила женщина. И я чуть не сошла с ума. А когда увидела тебя в его палате… то мне окончательно крышу снесло. Да я и не соображала ничего. Я столько лет считала тебя своим врагом. Ведь не дай бог, Нина узнает про Егора… — изобразила она непонятно чью интонацию. — А мой сын не грязная тайна! И мне… мне нечего стыдиться!

В порыве эмоций она даже ногой топнула, словно защищаясь от меня. Самое поганое, что я и не думала нападать, по крайней мере сейчас. Может быть, потому, что я видела её неистовую любовь к Кузнечику, которая в любой момент могла оборваться вместе с его жизнью…

Поэтому спросила я совсем о другом.

— Кто была та женщина? Которая пыталась его забрать. Вы ведь её знаете, да? Ко мне никто так и не пришёл из полиции, значит, Нечаев как-то решил этот вопрос.

— Костя всё замял, — нехотя пояснила она. А вот тут меня по-настоящему резануло, словно по живому. Мужа не ревновала, а вот его друга… Неужели в этой истории все пытались усидеть на двух стульях? — Отправили её на принудительное лечение к психиатрам.

— В этой истории всё-таки нашлась настоящая сумасшедшая? — неловко пошутила я, а Карина неожиданно печально улыбнулась.

— Появилась. Её зовут Ксения, мы с ней познакомились в кардиоцентре, где лежали наши дети. У неё тоже был сын, как Егор, только чуть постарше, и он… — Павлова запнулась, будто боясь произнести следующее слово вслух, — умер. И это настолько её потрясло, что она… не справилась. Я пыталась Ксюшу поддерживать. На самом деле, когда вы там, в замкнутом пространстве, объединенные общей бедой… это сильно сближает. Но всё равно наши пути разошлись. А потом Илья перевёз нас с Егором в этот город,

и я случайно встретила Ксюшу. Она стала бледной тенью себя прежней. А ведь она была такой… хохотушкой, всегда верила в лучшее, пока сына не потеряла. В общем, на фоне горя она действительно потеряла связь с реальностью и решила, что Егор — это её сын. Я об этом не знала, даже предположить не могла. Она почти неделю окучивала моего ребёнка через забор. Вот и ваш садик хвалёный! — с отвращением воскликнула она, но быстро взяла себя в руки. — Ну а дальше ты всё знаешь. У нас с Ильёй в тот день были дела… — и опять это общее «у нас», — поэтому мы с утра уехали из города, к вечеру планировали вернуться. Но когда нам позвонили… я услышала лишь то, что его попытались похитить и что с этим как-то связана врач. За два часа пути до дома, я едва не сошла с ума… Мне действительно жаль.

— Знаешь, куда можешь засунуть своё «жаль»?! — завелась я, добитая осознанием того, что, по ходу дела, Карина знала куда больше моего о Нечаеве, которого я столько лет считала СВОИМ мужем.

— Знаю, — легко согласилась она. — И знаю, что не простишь. Да и я не то чтобы этого хочу… Просто так от лжи устала за все эти годы. Да и неважно всё. Для меня только Егор имеет значение, а всё остальное… — она махнула рукой.

Зато я продолжала полыхать, задетая этим её «неважно». Может быть, для неё и не важно, но это моя жизнь пошла прахом, а в центре произошедшего апокалипсиса как раз стояла Карина.

— Что ж ты раньше его здоровьем не озаботилась? У тетрады Фалло признаки же едва ли не с рождения прослеживаются. Тоже мне, мать нашлась!

— Если ты врач и знаешь, на что смотреть, то да… — терпеливо пояснила она, хотя я видела, что мои слова попали в цель.

— Тогда… в какой вы глуши сидели, что там не смогли заметить очевидного?!

— В такой… После того, как Илья… вычеркнул меня из своей жизни, у меня не осталось ничего… а жить нужно было дальше. Он предлагал деньги, но я не взяла. А вернуться к родителям… Короче, это был не вариант. Нужно было что-то думать, да ещё я поняла, что беременна, а у меня ни работы, ни денег… Подруга вовремя предложила поехать по контракту на Чукотку. Там зарплаты огромные, да и жильё на первое время давали. И я решила, что терять мне уже нечего. Поэтому Егорка родился на краю света… ну а как там с врачами — сама понимаешь.

— Подожди, получается, что Илья ничего не знал о твоей беременности?

— Не знал. Я не сказала. Он мне тогда чётко дал понять, что у него есть Нина и это… главное. Спорить я не стала. Но если бы я только знала, что у Егора будет такой диагноз, то, можешь мне поверить, я бы сделала всё… всё, что было бы в моих силах.

Наши взгляды опять скрестились, аки шпаги, мне даже почудился скрежет металла.

— Когда нам, наконец-то, диагностировали порок сердца, я сразу же привезла Егора на континент. Но многое было упущено. И я честно старалась вылечить его своими силами… но мои возможности никогда не сравняться с тем, что может Нечаев, даже если я вывернусь наизнанку.

— И как, помогло?

— Илья многое сделал и делает для сына. Но даже он не всесилен.

— Подожди, но ведь современная медицина не ограничивается нашей страной, — во мне таки проснулся врач. — Сейчас во всём мире делают такие филигранные операции…

— Знаю, — резко оборвала меня она. — Мы почти везде были. И почти везде сказали, что нужно ждать. Сначала у нас была паллиативная коррекция, но она практически не дала эффекта, потом радикальное лечение, ему создали обходной анастомоз, и теперь остаётся ждать ещё… пока можно будет перейти на следующий этап лечения. Для этого Егорка должен ещё немного подрасти… Но не факт, что у нас есть на это время.